50 дней в туркменских тюрьмах, часть 1: бывшая жительница Ашхабада вспоминает

Гражданка Туркменистана в интервью Правозащитному центру «Мемориал» рассказала об условиях содержания в ИВС МВД и СИЗО в пос. Яшлык. Рассказчица подверглась уголовному преследованию в 2015 году, но вскоре после суда была амнистирована. Ее рассказ содержит немало интересных деталей и ярко передает обстановку коррупции и беззакония, царящую в Туркменистане. В первой части своего интервью она рассказывает о следствии, суде и делится воспоминаниями о пребывании в ИВС МВД в Ашхабаде.

«О себе не буду мно­го гово­рить, навер­ное, это мало­ин­те­рес­но. Во вре­ме­на Ния­зо­ва я рабо­та­ла в Копет­даг­ском этра­пе (рай­оне) Ашха­ба­да. У меня не было закон­чен­но­го выс­ше­го обра­зо­ва­ния, да и с армян­ской фами­ли­ей в Турк­ме­ни­стане невоз­мож­но дви­гать­ся по слу­жеб­ной лест­ни­це. Поэто­му чис­ли­лась озе­ле­ни­те­лем, дис­пет­че­ром ЖЭТ (жилищ­но-экс­плу­а­та­ци­он­ный трест). Фак­ти­че­ски я была вне­штат­ной помощ­ни­цей хяки­ма (гла­вы адми­ни­стра­ции) Копет­даг­ско­го этра­па. В 2007 году Дерья Нуры­евич (Ора­зов Деря­гел­ди Нури­е­вич в 2004–2007 годах – хяким Копет­даг­ско­го этра­па Ашха­ба­да, в 2007 — пред­се­да­тель Госу­дар­ствен­но­го коми­те­та по туриз­му и спор­ту, в 2007–2008 гг. — хяким горо­да Ашха­ба­да, в 2008–2012 гг. – заме­сти­тель пред­се­да­те­ля Каби­не­та Мини­стров Турк­ме­ни­ста­на)  пошел на повы­ше­ние, и вско­ре я оби­де­лась на дис­кри­ми­на­цию из-за фами­лии и уво­ли­лась. Но с тех пор оста­лись свя­зи, какие-то дела мог­ла делать.

Уго­лов­ное дело

В Турк­ме­ни­стане при Бер­ды­му­ха­ме­до­ве вве­ли неглас­ные огра­ни­че­ния на выда­чу жен­щи­нам води­тель­ских прав. Гово­рят, сам пре­зи­дент рас­по­ря­дил­ся. Если и выда­ют, то за круп­ную сум­му. При Ния­зо­ве тако­го не было. Коро­че, одна жен­щи­на попро­си­ла помочь ей с пра­ва­ми. Я забра­ла ее доку­мен­ты, пере­да­ла зна­ко­мо­му ГАИш­ни­ку … Ока­зы­ва­ет­ся, эта жен­щи­на была под­став­ной, ее брат рабо­тал началь­ни­ком след­ствен­но­го отде­ла про­ку­ра­ту­ры. Жен­щи­на мне зво­нит и гово­рит: «Я пере­ду­ма­ла, вер­ни доку­мен­ты». Я отпра­ви­ла к ней води­те­ля с доку­мен­та­ми, его задер­жи­ва­ют, и он назы­ва­ет мое имя. Меня вызва­ли в про­ку­ра­ту­ру Азатлык­ско­го этра­па и сооб­щи­ли, что воз­бу­ди­ли уго­лов­ное дело о взят­ке. Это было в июне 2015 года.

Сле­до­ва­те­ля зва­ли Ислам (фами­лию сей­час не пом­ню). Так как рань­ше я рабо­та­ла с Дерья Нуры­еви­чем, Ислам зада­вал мно­го вопро­сов о нем: какие сдел­ки хяким совер­шал, а какие – началь­ник ЖЭТ (где я когда-то чис­ли­лась), что про­ис­хо­ди­ло с квар­ти­ра­ми умер­ших и т.д. Я поня­ла: соби­ра­ют ком­про­мат на Дерья Нуры­еви­ча. Его могут закрыть на 15 и боль­ше лет, без амни­стии, меня сде­ла­ют подель­ни­цей, ниче­го нико­му не дока­жешь. Поэто­му я ска­за­ла, что ниче­го не знаю, я — про­сто мошен­ни­ца. Забра­ла доку­мен­ты жен­щи­ны, дер­жа­ла дома, день­ги на себя потра­ти­ла. Мне так было лег­че, что­бы меня не били, тре­буя назвать име­на соучастников.

У меня тогда на руках был девя­ти­ме­сяч­ный груд­ной ребе­нок, усы­нов­лен­ный. И вот Ислам стал гро­зить, что отни­мет ребен­ка, если я не буду с ним «сотруд­ни­чать»: «Если ты сей­час не созна­ешь­ся, что ты — не мошен­ни­ца, а кор­руп­ци­он­ные дела дела­ешь вме­сте с дру­ги­ми, мы у тебя ребен­ка отни­мем». Я ему гово­рю: «Толь­ко Бог мне это­го ребен­ка дал, и толь­ко Бог может его забрать, ты меня не пугай». Он гро­зит: «Ага, это ты еще тюрь­мы не виде­ла, я тебе там устрою». Я в ответ: «Ну, устро­ишь, я же все рав­но вый­ду, тебя най­ду потом…  Ты мне чего хочешь устра­и­вай, толь­ко Бог зна­ет, что со мной будет». Они такие вещи не любят, когда про Бога гово­ришь. Спра­ши­ва­ет: «Ты что — христианка?»

Маму ребен­ка тоже вызвал, объ­яс­нил: «Мне надо, что­бы обви­ня­е­мая заго­во­ри­ла, и ты мне в этом помо­жешь». Дави­ли на нее, что­бы она через суд забра­ла у меня ребен­ка. А меня вызы­вал утром на допрос и дер­жал по пять-шесть часов, ино­гда – до вечера.

Мне предъ­яви­ли орга­ни­за­цию мошен­ни­че­ства. Нашли еще двух жен­щин, кото­рым я яко­бы еще день­ги должна.

Когда я отка­за­лась давать пока­за­ния на дру­гих, Ислам объ­явил, что меру пре­се­че­ния меня­ет на арест. Но все же до суда я была дома. Что­бы оста­ви­ли домаш­ний арест, при­шлось отдать день­ги: три­ста дол­ла­ров – одно­му, сто – другому…

Суд

И вот в сен­тяб­ре 2015 года про­хо­дит суд. Судья дает мне шесть лет.

Этот судья по име­ни Рах­ман был из Без­ме­и­на (сей­час назы­ва­ет­ся Аба­дан). До это­го к нему под­хо­ди­ли, он – сосед моей сест­ры, и он сра­зу ска­зал: «Я ниче­го не смо­гу сде­лать. Мне уже зво­ни­ли с про­ку­ра­ту­ры, пре­ду­пре­ди­ли, что ее надо закрыть, она мно­го зна­ет, после суда будут с ней дора­ба­ты­вать». Рах­ман дал совет: «По делу заяв­лен иск на три тыся­чи дол­ла­ров, пога­си­те его, и, если Аллах помо­жет, она в первую амни­стию вый­дет». Мама так и сде­ла­ла: заня­ла эту сум­му под про­цен­ты и пря­мо в суде заплатила.

После при­го­во­ра меня в зда­нии суда поме­сти­ли в отдель­ную клет­ку. Там, если сто мана­тов за час дашь, может с тобой рядом мама поси­деть, ребен­ка можешь уви­деть. Запла­ти­ли, и мама со мной сиде­ла. Часа четы­ре я там жда­ла, пока кон­вой приедет…

В ИВС на Житникова

Око­ло вось­ми вече­ра при­вез­ли в ИВС на Жит­ни­ко­ва. Там в дежур­ке пол­ный шмон (лич­ный досмотр) дела­ют. Жен­щин тоже муж­чи­ны досмат­ри­ва­ют. У меня с собой день­ги были, их все отня­ли. Сра­зу дали по баш­ке, ска­за­ли: «Под­пи­ши, что у тебя денег с собой не было». Где-то час я сто­я­ла, пока все оформ­ля­ли… Потом под­ня­ли наверх, на вто­рой этаж. Спра­ва, как с лест­ни­цы под­ни­ма­ешь­ся, каби­нет началь­ни­ка ИВС… Потом — локал­ка  (часть кори­до­ра (про­до­ла), отде­лен­ная решет­ча­ты­ми дверь­ми), дежур­ный ее открыл. Сра­зу от нее пер­вая каме­ра сле­ва откры­ва­ет­ся совсем чуть-чуть, сто­ят желез­ные стоп­ни­ки, не дают рас­пах­нуть дверь. Я тол­стая была, не могу туда прой­ти. Мен­ты сме­ют­ся, нога­ми меня туда затолкали…

Ком­на­та квад­рат­ная, мы ее изме­ря­ли шага­ми — четы­ре на четы­ре, и там нас очень мно­го было, где-то шест­на­дцать дев­чо­нок. Не было ни мат­ра­сов, ни поду­шек — это же ИВС. Тогда в сен­тяб­ре еще было жар­ко. Туа­лет там же, в каме­ре — про­сто дыр­ка в полу. Вода не идет. Если дежур­но­му день­ги дашь, он выда­ет спе­ци­аль­ный ключ, откры­ва­ешь и малень­кая струй­ка чуть-чуть бежит. Над вхо­дом туск­лая лам­поч­ка. И навер­ху малень­кое око­шеч­ко, при­мер­но трид­цать на трид­цать, закры­тое двой­ной сет­кой. Из-за это­го тем­но, мрак такой посто­ян­но. Я там про­ве­ла 13 дней.

Напро­тив нас была бытов­ка, кух­ня, мик­ро­вол­нов­ка там сто­я­ла… Все было, но это толь­ко для быв­ших руко­во­ди­те­лей, ожи­дав­ших этап после суда.

Там сидел один, его назы­ва­ли «шоко­лад­ный король», он сига­ре­ты и кон­фе­ты «Рошен» заво­зил в Турк­ме­нию, за про­сро­чен­ные кон­фе­ты его и закры­ли. Потом был быв­ший министр энер­ге­ти­ки Гель­ды Сары­ев, поз­же в Яшлы­ке я узна­ла, что ему дали 15 лет и отпра­ви­ли в Бай­ра­ма­ли. Еще был Чары — его зам, фами­лию не пом­ню сей­час. Чары меня знал, когда я еще при хяки­ме рабо­та­ла. Я его спра­ши­ваю: «Вы за что здесь?» А он гово­рит: «Вот, в Аба­дане, когда взрыв на скла­де был, бое­при­па­сы или пиро­тех­ни­ка (Мас­штаб­ный инци­дент в июле 2011 года, полу­чив­ший оглас­ку в зару­беж­ных СМИ), счет­чи­ки не во всех домах сто­я­ли, были боль­шие задол­жен­но­сти насе­ле­ния по элек­три­че­ству, пре­зи­дент на меня разо­злил­ся, и меня закры­ли». Еще был быв­ший хяким Ашха­ба­да (веро­ят­но, речь идет о Редже­пгел­ди Нурмаммедове) …

Мы, жен­щи­ны, были в пер­вых двух «хатах» (каме­рах), а они – напро­тив нас, в том же про­до­ле. Им раз­ре­ша­ли сво­бод­ное хож­де­ние. Они себе кушать гре­ли, им посто­ян­но при­но­си­ли про­дук­ты, неко­то­рые они нам пере­да­ва­ли. Я тогда вооб­ще не кури­ла, но они узна­ли, что я — быв­шая хяки­мов­ская работ­ни­ца, пере­да­ва­ли мне сига­ре­ты, еду. Часть я дев­чон­кам отдавала.

За три­на­дцать дней, что я там про­ве­ла, нас лишь один раз на про­гул­ку выве­ли. Это про­гул­ка во дво­ри­ке на пер­вом эта­же, свер­ху он закрыт трой­ной сеткой.

Одна­жды я попро­си­ла дежур­но­го ночью позво­нить маме с его сото­во­го. Сото­вые там у всех дежур­ных есть. Мама отпра­ви­ла при­мер­но 100 дол­ла­ров на его номер в «Алтын аср» (ком­па­ния сото­вой свя­зи), и тогда мне раз­ре­ши­ли помыть­ся. А так не раз­ре­ша­ют, гово­рят, жди­те этап.

На Жит­ни­ко­ва нас не тро­га­ли. Един­ствен­ное, когда они тре­бо­ва­ли день­ги, что­бы открыть воду в кране, я воз­му­ща­лась, кри­ча­ла: «Поче­му я долж­на пла­тить за это 50 мана­тов?» Я же с воли при­шла, не зна­ла ниче­го про их поряд­ки. Дежур­ный тоже воз­му­щал­ся, гово­рит: «Ты что – министр? Здесь тебе не мамин дом, тут мы — хозя­е­ва». Когда я руга­лась, зашли двое охран­ни­ков и по нарам посту­ча­ли дубин­ка­ми. Но силь­но не били как в Яшлы­ке. Так, пару раз толк­ну­ли меня, потом мне с серд­цем пло­хо ста­ло, они испу­га­лись, спра­ши­ва­ют: «Ско­рую надо?» Я гово­рю: «Нет». Я была пол­ная, от жары ста­ла задыхаться.

Они доло­жи­ли началь­ни­ку, его зва­ли Кур­бан, родом из Таша­у­за. Он меня вызвал в свой каби­нет и спра­ши­ва­ет: «Ты кто такая?» Я гово­рю: «Я такая-то, с таким-то рабо­та­ла, мой род­ствен­ник на такой-то долж­но­сти. Позво­ни­те ему». Он: «Иди, через пят­на­дцать минут зай­дёшь». Види­мо, позво­нил, узнал все, потом зовет меня. Колы холод­ной налил. Спра­ши­ва­ет: «Какая помощь нуж­на?» Я ему: «Ниче­го не надо, толь­ко сде­лай­те так, что­бы я в жаре не была, а то я умру, вам же про­бле­мы будут». Он сме­ет­ся: «Как я не люб­лю вас, каби­нет­ных работ­ни­ков, когда вы начи­на­е­те здесь свои мане­ры демон­стри­ро­вать…» Он хоро­ший был. Око­ло локал­ки был стул, где дежур­ный сидит, и там же сто­ит кон­ди­ци­о­нер. Он дежур­но­му при­ка­зал: «Она будет тут сидеть как твоя помощ­ни­ца». В общем, послед­ние дни в ИВС я сиде­ла не в каме­ре, а в про­хла­де, око­ло бытовки.

Этап в СИЗО

Через 13 дней нас всех загру­зи­ли в «воро­нок». Кузов поде­лен на две части и еще сет­ка, за кото­рой дер­жат осо­бо опас­ных. Там один был с меш­ком на голо­ве, он отдель­но сидел. С нами была девоч­ка, у нее уже чет­вер­тая ход­ка. Она гово­рит: «Слу­шай­те, тут туби­ки (боль­ные тубер­ку­ле­зом) с нами, откры­тая фор­ма туби­ка». А сами мужи­ки гово­рят: «Дев­чон­ки, закрой­те пла­тьем нос, а то у нас откры­тая фор­ма туби­ка. Поче­му вас к нам сюда поса­ди­ли? Нас отдель­но долж­ны были вез­ти». Полу­чат­ся, нас поса­ди­ли в один «воро­нок» с боль­ны­ми, потом вез­ли на вокзал.

В этом ворон­ке — я не знаю, на сколь­ко чело­век он рас­счи­тан — но нас было шест­на­дцать дев­чо­нок, а мужи­ков вооб­ще… Их так пиха­ли, пря­мо бит­ком, они там друг дру­гу орут, типа «убе­ри ногу с мое­го носа»… Мы там все возмущались.

На вок­за­ле часа четы­ре жда­ли поезд на Яшлык (посе­лок в 35 км восточ­нее Ашха­ба­да). Поезд при­шел. Выбе­га­ешь, там соба­ки пуга­ют… В поезд зашли – сол­да­ты нача­ли свои ком­мер­че­ские дела. Позво­нить хочешь или дру­гое – пла­ти: сто бак­сов, пять­де­сят… Такие пред­ло­же­ния начались.

В поез­де еха­ли недол­го, может, часа два, ну, три от силы. Я позво­ни­ла маме, она отпра­ви­ла день­ги, при­мер­но два­дцать дол­ла­ров, что­бы мне дали холод­ной воды. При­вез­ли нас в Яшлык, на стан­ции мы обрат­но загру­зи­лись в «воро­нок» с эти­ми же ребятами.

А баш­лы­ков (началь­ни­ков), о кото­рых я рас­ска­зы­ва­ла — Гель­ды, Чары и дру­гих – отпра­ви­ли отдель­но, спе­ц­эта­пом — на синей мен­тов­ской «газе­ли» с кондиционером.

Про­дол­же­ние следует …