Нурмухамед Ханамов вспоминает

Нурмухамед Ханамов – известный общественный и государственной деятель Туркменистана. В 2002 году, будучи послом в Турции, объявил о переходе в оппозицию. В настоящее время живет в Австрии, предоставившей ему убежище. Эта публикация основана на аудиозаписях воспоминаний Ханамова, записанных экспертом по Центральной Азии Виталием Пономаревым в Вене в июне 2003 года. Позднее в текст были внесены небольшие уточнения.

Пер­вая часть вос­по­ми­на­ний охва­ты­ва­ет пери­од с 1990 по январь 2002 года. Хана­мов рас­ска­зы­ва­ет о сво­ей рабо­те в пра­ви­тель­стве Турк­ме­ни­ста­на и в посоль­стве в Тур­ции, «заго­во­ре турк­мен­ских послов», завер­шив­шем­ся созда­ни­ем в кон­це 2001 года ново­го оппо­зи­ци­он­но­го дви­же­ния во гла­ве с Бори­сом Шихмурадовым.

Био­гра­фи­че­ская справка: 

Хана­мов Нур­му­ха­мед родил­ся 1 янва­ря 1945 г. в г.Теджене.

Отец Чары Хана­мов до 1962 года воз­глав­лял Теджен­ский рай­ком ком­пар­тии, затем был назна­чен дирек­то­ром сов­хо­за «Теджен» союз­но­го подчинения.

В 1963 г. окон­чил сред­нюю шко­лу. В 1965 г посту­пил в Ленин­град­ский инсти­тут кино­ин­же­не­ров. В 1966 г. пере­вел­ся на элек­тро­тех­ни­че­ский факуль­тет Турк­мен­ско­го поли­тех­ни­че­ско­го инсти­ту­та в Ашха­ба­де, кото­рый окон­чил в 1970 г.

С 1970 г. — на раз­лич­ных долж­но­стях в Управ­ле­нии «Кара­кум­строй» Мини­стер­ства вод­но­го хозяй­ства СССР, про­шел путь от инже­не­ра до началь­ни­ка Управ­ле­ния. С 1978 г. – заме­сти­тель началь­ни­ка Управ­ле­ния «Кара­кум­строй» (позд­нее – «Глав­ка­ра­кум­строй»). С 1988 г.  — заме­сти­тель пред­се­да­те­ля Гос­ком­вод­сель­строя ТССР (создан на базе упразд­нен­ных «Глав­ка­ра­кум­строя», «Мин­сель­строя» и стро­и­тель­ных орга­ни­за­ций Мини­стер­ства вод­но­го хозяй­ства). С янва­ря 1990 г. — пред­се­да­тель Госу­дар­ствен­но­го коми­те­та ТССР по стро­и­тель­ству водо­хо­зяй­ствен­ных и про­мыш­лен­но-граж­дан­ских объ­ек­тов агро­про­мыш­лен­но­го ком­плек­са. С октяб­ря 1990 г. – пред­се­да­тель Госу­дар­ствен­но­го коми­те­та ТССР/Туркменистана по мате­ри­аль­но-тех­ни­че­ско­му снаб­же­нию (Госснаб). С 6 июля 1994 г. — Чрез­вы­чай­ный и Пол­но­моч­ный Посол Турк­ме­ни­ста­на в Тур­ции. С 12 июня 1995 г. по 4 фев­ра­ля 2002 г. — Чрез­вы­чай­ный и Пол­но­моч­ный Посол Турк­ме­ни­ста­на в Тур­ции и Изра­и­ле по совместительству.

3 фев­ра­ля 2002 г. заявил в Анка­ре об ухо­де в отстав­ку и при­со­еди­не­нии к оппо­зи­ци­он­но­му Народ­но-демо­кра­ти­че­ско­му дви­же­нию Турк­ме­ни­ста­на. В 2003 г. полу­чил убе­жи­ще в Австрии. С 28 мая 2005 г. – пред­се­да­тель неза­ре­ги­стри­ро­ван­ной Рес­пуб­ли­кан­ской пар­тии Туркменистана.

ИЗ АУДИОЗАПИСИ ВОСПОМИНАНИЙ НУРМУХАМЕДА ХАНАМОВА

«С нача­ла 1994 года Ния­зов стал рез­ко меняться…» 

«В нача­ле 1990 года меня назна­чи­ли пред­се­да­те­лем Гос­ком­вод­сель­строя рес­пуб­ли­ки. Тогда я впер­вые встре­тил­ся с Ния­зо­вым. А в кон­це 1990 года он попро­сил, что­бы я воз­гла­вил Госснаб. До это­го в «Кара­кум­строе» и Гос­ком­вод­сель­строе, будучи замом, я кури­ро­вал про­мыш­лен­ность и снаб­же­ние. Учи­ты­вая, что главк был союз­но­го под­чи­не­ния, мне часто при­хо­ди­лось бывать не толь­ко в Мин­вод­хо­зе Сою­за, но и в Госсна­бе и Гос­плане СССР… По кара­кум­ско­му кана­лу были осо­бые гид­ро­со­ору­же­ния. Там по нор­ма­ти­вам ресур­сы выде­лять невоз­мож­но было. Поэто­му при­хо­ди­лось со все­ми про­ек­та­ми ездить в Моск­ву и защищать.

В «Кара­кум­строе» меня еще в 1975 году забра­ли с про­из­вод­ства на снаб­жен­че­ский уча­сток. Рань­ше УМТС[1] были, потом пошла мода на УПТК[2]. Я хотя и упи­рал­ся, но Глад­кий Вик­тор Ива­но­вич (зам. началь­ни­ка Глав­ка­ра­кум­строя) все рав­но уго­во­рил меня. Я про­ра­бо­тал два года началь­ни­ком управ­ле­ния про­из­вод­ствен­но-тех­ни­че­ско­го снаб­же­ния, потом стал зам. началь­ни­ка глав­ка, там мне дали кура­тор­ство и над промышленностью…

Ата Чары­ева в 1990 году назна­чи­ли пер­вым заме­сти­те­лем пред­се­да­те­ля Сов­ми­на ТССР. Сна­ча­ла на свое место началь­ни­ка «Гос­ком­вод­сель­строя» реко­мен­до­вал меня (быв­ший «Глав­ка­ра­кум­строй» тогда объ­еди­ни­ли с «сель­стро­ем» и «вод­стро­ем»), а потом, когда вопрос кос­нул­ся Госсна­ба рес­пуб­ли­ки, он гово­рит Ния­зо­ву: «Есть под­го­тов­лен­ный кадр, дав­но рабо­та­ет, зна­ет союз­ную струк­ту­ру, давай­те его назна­чим». Ния­зов согла­сил­ся. Так в кон­це 1990 года (еще до рас­па­да Сою­за) я воз­гла­вил Госснаб и про­ра­бо­тал там боль­ше 3,5 лет.

6 июля 1994 года вышел указ о назна­че­нии меня послом. Но в Тур­цию я выехал толь­ко 21 июля, пото­му что Ния­зов, как обыч­но, немнож­ко пото­ро­пил­ся, надо было агре­ман[3] дождаться.

Были две при­чи­ны мое­го ухо­да на дипслужбу.

В 1991–1993 годах еще мож­но было более-менее нор­маль­но рабо­тать с Ния­зо­вым. Госснаб кури­ро­вал он сам. Я частень­ко бывал у него, инфор­ми­ро­вал о ходе рабо­ты. Тем более после рас­па­да Сою­за очень тяже­лым был 1992 год. Преж­ние свя­зи рас­па­лись, надо было нала­жи­вать дву­сто­рон­ние. Эти функ­ции у нас в рес­пуб­ли­ке воз­ло­жи­ли на Госснаб. Кон­так­ты со стра­на­ми СНГ через нас пошли. Меж­пра­ви­тель­ствен­ные согла­ше­ния и про­чее мы гото­ви­ли. Про­ра­ба­ты­ва­ли на местах, выез­жая в рес­пуб­ли­ки, тоже мы. После под­пи­са­ния про­то­ко­лов кон­тро­ли­ро­ва­ли ход выпол­не­ния этих про­то­ко­лов. В основ­ном, по СНГ. С ком­па­ни­я­ми дру­гих стран у меня было мало контактов.

Пом­ню, Ния­зов еще в нача­ле 1992 года не раз пред­ла­гал ломать ста­рые совет­ские струк­ту­ры, и Госснаб тоже, созда­вать новые, но я гово­рил, что пред­при­я­тия долж­ны при­вык­нуть к рыноч­ной эко­но­ми­ке, мы будем им помо­гать. Он согла­сил­ся, поэто­му Госснаб тогда не тронули.

Но посте­пен­но Госснаб как струк­ту­ра стал лиш­ним. Несмот­ря на то, что в Турк­ме­ни­стане мы не созда­ли еще рыноч­ную эко­но­ми­ку, пред­при­я­тия, даже госу­дар­ствен­ные, ста­ли нала­жи­вать пря­мые свя­зи с зару­беж­ны­ми парт­не­ра­ми. В пер­вые годы, пока мы нала­жи­ва­ли все это, было труд­но, все по при­выч­ке на Госснаб кива­ли. А когда осво­и­лись… Мы им в этом ока­зы­ва­ли содей­ствие. На меро­при­я­тия по отра­бот­ке дву­сто­рон­них свя­зей все­гда при­гла­ша­ли руко­во­ди­те­лей круп­ных пред­при­я­тий, что­бы они нахо­ди­ли нуж­ные орга­ни­за­ции и нала­жи­ва­ли кон­так­ты. Когда эта рабо­та была про­де­ла­на, где-то к кон­цу 1993 года Госснаб себя изжил. Поз­же его рас­фор­ми­ро­ва­ли, я пере­дал все это и затем ушел. Это пер­вая причина.

А вто­рая при­чи­на… С нача­ла 1994 года Ния­зов стал рез­ко менять­ся, пере­стал при­слу­ши­вать­ся к чужо­му мне­нию. Мне при­хо­ди­лось часто встре­чать­ся с ним как гла­ве Госсна­ба… И до это­го, конеч­но, надо было под­стра­и­вать­ся под Ния­зо­ва. Но в то вре­мя он выслу­ши­вал и все­гда тре­бо­вал несколь­ко вари­ан­тов. Основ­ной вари­ант, более обос­но­ван­ный, он обыч­но брал и выда­вал за свою идею… Но Бог с ним, глав­ное, решал­ся вопрос. А потом он пере­стал на это обра­щать вни­ма­ние. Когда мы гото­ви­ли справ­ки по дву­сто­рон­ним свя­зям к встре­чам на уровне глав госу­дарств, вна­ча­ле он про­смат­ри­вал, ста­вил нуж­ные вопро­сы… Зара­нее эти визи­ты гото­ви­лись, с нашей сто­ро­ны, с их сто­ро­ны ста­вил­ся ряд вопро­сов. Про­ра­бот­ки у нас были: что может быть, какие вопро­сы отту­да будут… А потом он начал пле­вать на все, на ходу менял повест­ку. Ино­гда во вре­мя визи­тов такие вопро­сы ста­вил несу­раз­ные, о кото­рых мы впер­вые толь­ко там услы­ша­ли. Порой не дого­ва­ри­вал, и парт­не­ры не пони­ма­ли, что он кон­крет­но хочет. Все были в рас­те­рян­но­сти, не зна­ли, как из этой ситу­а­ции вый­ти. Это надо­еда­ет. Ино­гда такая глу­пость зву­ча­ла, стыд­но даже было в соста­ве деле­га­ции быть. Тогда у него это ста­ло откры­то про­яв­лять­ся. Рань­ше, види­мо, сдер­жи­вал­ся, пока ему надо было креп­ко встать на ноги.

В пер­вые годы после рас­па­да СССР в Турк­ме­ни­стане мы, будучи чле­на­ми пра­ви­тель­ства, участ­во­ва­ли в рабо­те Медж­ли­са[4]. В совет­ское вре­мя все мини­стры и руко­во­ди­те­ли ведомств были депу­та­та­ми. После рас­па­да СССР уже не были депу­та­та­ми, наобо­рот, глав ведомств утвер­жда­ли в пар­ла­мен­те. Нас тоже утвер­ди­ли, мы рабо­та­ли и участ­во­ва­ли во всех засе­да­ни­ях Медж­ли­са. Пер­вые зако­ны рыноч­ной эко­но­ми­ки — о соб­ствен­но­сти, о защи­те инве­сти­ций были при­ня­ты у нас в Турк­ме­ни­стане. Но они оста­лись на бума­ге, не успев заработать.

Когда дела­ли пер­вые шаги, все были окры­лен­ны­ми, люди рабо­та­ли с энту­зи­аз­мом, дей­стви­тель­но хоте­ли после шоко­вой тера­пии, рас­па­да Сою­за, раз­ры­ва свя­зей — под­нять эко­но­ми­ку рес­пуб­ли­ки, нала­дить отно­ше­ния, ста­рые и новые. Пер­вый год про­шел, счи­таю, нор­маль­но. В 1993 году еще дви­га­лись по инер­ции… Ния­зов тем вре­ме­нем поти­хонь­ку укреп­лял­ся, менял струк­ту­ру вла­сти, напри­мер, упразд­нил пост пред­се­да­те­ля Сове­та Мини­стров (гла­вы пра­ви­тель­ства) и сам стал им как гла­ва госу­дар­ства. К 1994 году он, види­мо, уже почув­ство­вал, что может дей­ство­вать так, как хочет.

В то вре­мя было туго с това­ра­ми народ­но­го потреб­ле­ния и про­до­воль­стви­ем. В мар­те 1994 года на одном из засе­да­ний Каби­не­та Мини­стров он начал с мини­стра тор­гов­ли Хал­на­за­ра Ага­ха­но­ва, пере­клю­чил­ся на Аши­ра Ата­е­ва[5], потом на Пайзыг­ель­ды Мере­до­ва[6]: «Что, мол, такое, даже ово­щей, обыч­ных про­дук­тов нет на рын­ках». И в кон­це на меня: «Ты как гла­ва Госсна­ба за все это дол­жен отве­чать, за дву­сто­рон­ние свя­зи…» Я гово­рю: «При­чем здесь дву­сто­рон­ние свя­зи? Это внут­рен­нее про­из­вод­ство». – «Нет, ты тоже не смот­ришь за ситуацией».

С таким напад­ка­ми высту­пил. Но глав­ное даже не в этом. По горяч­ке он мог всем, конеч­но, выдать, что­бы при­ло­жи­ли уси­лия, друг дру­гу помо­га­ли… Но у него нача­лись оскор­би­тель­ные выход­ки на сове­ща­ни­ях. И в мой адрес что-то такое ска­зал. А у меня нату­ра такая: я не терп­лю и отве­чаю. Хотя меня рядом сидя­щие все­гда дер­га­ли, удер­жать пыта­лись. Когда я ему раза два отве­тил, на тре­тий раз он, конеч­но, взбе­сил­ся, создал комис­сию во гла­ве с мини­стром внут­рен­них дел Кур­ба­ном Касы­мо­вым, вклю­чая нало­го­вую инспек­цию, КРУ[7] Мин­фи­на. про­ку­ра­ту­ру, КНБ и МВД. Начи­ная бук­валь­но со сле­ду­ю­ще­го дня око­ло трех меся­цев все под­раз­де­ле­ния Госсна­ба – област­ные базы и рес­пуб­ли­кан­ские (в Ашха­ба­де кото­рые) от и до про­шер­сти­ли. Пооче­ред­но несколь­ко ведомств нас про­ве­ря­ли: одни про­ве­ря­ю­щие ухо­ди­ли, дру­гие при­хо­ди­ли. С мар­та и до кон­ца мая шла проверка.

Без­услов­но, без недо­стат­ков орга­ни­за­ция не быва­ет. Но, что­бы, как он гово­рил, «повсе­мест­ная кор­руп­ция», «у вас чёрт-те чего тво­рит­ся»… При­вел при­мер, что, мол, лицен­зию тако­му-то ведом­ству не дае­те. Я тут же отве­чаю: «У нас рес­пуб­ли­кан­ская орга­ни­за­ция «Авто­сер­вис» пере­про­да­ва­ла металл, кото­рый мы завез­ли с Укра­и­ны. Это, во-пер­вых, юри­ди­че­ски непра­виль­но, во-вто­рых, про­да­ва­ли они по очень низ­ким ценам, сби­ва­ли цены и все под мар­кой бар­те­ра. Иран­ские това­ры шли фак­ти­че­ски по двой­ной цене. И металл про­да­вал в два раза дешев­ле реаль­ной сто­и­мо­сти». Когда я начал это объ­яс­нять, он, конеч­но, слу­шать не стал, тут же обо­рвал, начал кри­чать. Вот таки­ми фак­та­ми опе­ри­ро­вал, в даль­ней­шем это не подтвердилось.

Или гово­рит: «Из заве­зен­ных авто­мо­би­лей ты и каж­дый твой зам при­об­ре­ли по машине бес­плат­но, пере­про­да­вая дру­гим. Ваша орга­ни­за­ция «Лег­пи­ще­снаб» пере­про­да­ла иран­цам мото­цик­лы по зани­жен­ным ценам». Несколь­ко таких при­ме­ров при­вел. Но, когда насчет машин нача­ли про­ве­рять, у неко­то­рых моих замов вооб­ще не ока­за­лось машин, а у меня маши­на была еще с 1982 года, кото­рую мне выде­лил Мин­вод­хоз Сою­за — я еще пом­ню, с Моск­вы пере­го­нял. То, что ему пре­под­нес­ли, это­го не было.

В отно­ше­нии пяти машин – это как «испор­чен­ный теле­фон». Дей­стви­тель­но, пять закуп­лен­ных нами машин при транс­пор­ти­ров­ке по желез­ной доро­ге были поби­ты и «рас­ку­ла­че­ны». Эти маши­ны мы сак­ти­ро­ва­ли и про­да­ли част­ной фир­ме. Все осталь­ные маши­ны у нас ухо­ди­ли толь­ко в госу­дар­ствен­ные орга­ни­за­ции. Раз­би­тые маши­ны ни одна госу­дар­ствен­ная орга­ни­за­ция бес­плат­но не возь­мет, пото­му что у этих орга­ни­за­ций на вос­ста­нов­ле­ние нет средств. А фир­мам – лишь бы ино­мар­ка, они под­ла­та­ют, день­ги у них есть. Эти маши­ны нашли в Каах­ке (я даже не знал, где они). Их еще не успе­ли вос­ста­но­вить. В таком «рас­ку­ла­чен­ном» виде их сфо­то­гра­фи­ро­ва­ли про­ве­ря­ю­щие органы.

Мно­гие фак­ты я сам не знаю, что ему мог­ли пре­под­не­сти. Види­мо, наго­ва­ри­ва­ли. Он все­гда, кто пер­вый к нему при­дет «капать», тому и верил.

Когда настал день раз­го­во­ра со мной по ито­гам про­вер­ки, пере­до мной он при­гла­сил Сапа­ра Сеидо­ва, пред­се­да­те­ля КНБ[8]. Я при­хо­жу к помощ­ни­ку Ния­зо­ва Вик­то­ру Хра­мо­ву. Обыч­но минут за 15 до назна­чен­но­го вре­ме­ни при­хо­ди­ли. Спра­ши­ваю: «Кто у него?» – «Сеидов».

Сидим, раз­го­ва­ри­ва­ем. Пол­ча­са про­хо­дит, Сеидов не выхо­дит. Где-то минут через 45 вышел как из сау­ны: весь крас­ный, пот ручьем течет. Я думаю: «Ну, дела. Тут чем-то серьез­ным пах­нет». Я не знал, по како­му вопро­су Сеидов там был. Ока­зы­ва­ет­ся, Ния­зов его пере­до мной вызвал, что­бы полу­чить под­твер­жде­ние сво­их обви­не­ний. Ждал от КНБ серьез­ных аргу­мен­тов… А они ниче­го дать не смог­ли. Вот поче­му он его целый час гонял. КНБ у него, види­мо, был послед­ней надеждой.

После ухо­да Сеидо­ва минут 10 про­шло, нас обо­их зовет. Опять начал: «Вот, так и так». Я тут же отве­чаю: «Про­ве­ря­ли, ито­го­вые мате­ри­а­лы смот­ре­ли вме­сте, если я обма­ны­ваю, пусть под­твер­дят доку­мен­та­ми». Так несколь­ко раз. Потом вышел из себя, кри­чит: «Что ты из себя стро­ишь белую воро­ну?» Я отве­чаю: «Сапар Ата­е­вич, при­чем здесь белая воро­на? Я вам и тогда гово­рил и сей­час, что ниче­го того, что вам пре­под­нес­ли, нет. До сих пор я не знаю пол­но­стью, что вам гово­ри­ли. Но по тем вопро­сам, кото­рые были постав­ле­ны перед нами, вот резуль­та­ты про­вер­ки». Он из себя повы­хо­дил, потом гово­рит: «Лад­но, не строй из себя. Что теперь пре­зи­дент будет оправ­ды­вать­ся перед наро­дом, что он не прав что ли? Ты сего­дня высту­пи по ТВ». Я гово­рю: «Хоро­шо, о чем высту­пить?» – «Это, гово­рит, ты сам поду­май. При­ве­ди ряд фак­тов, сам себя обви­ни, сам и дока­жи свою вину или оправ­ды­вай­ся, высту­пи». Я согла­сил­ся, гово­рю: «Хоро­шо, Сапар Ата­е­вич, выступлю».

Он тут же зво­нит сво­е­му заму Ораз­гель­ды Айдо­гды­еву[9]: «Сей­час к тебе при­дет Хана­мов, ты с ним сядь, раз­бе­рись, сего­дня пусть он высту­пит по ТВ».

При­хо­жу к Айдо­гды­еву, гово­рю: «Давай сотруд­ни­ка ТВ, я при тебе набро­саю вопро­сы, пусть он их задаст, я буду на них отве­чать. На ходу мы сочи­ни­ли ряд вопро­сов и отве­тов на них. Конеч­но, при­шлось на себя взять вину: мол, мы увлек­лись демо­кра­ти­ей, дали мно­го само­сто­я­тель­но­сти нашим низо­вым орга­ни­за­ци­ям, а они допу­сти­ли оплош­но­сти, тут, конеч­но, вина наша, не долж­ны были на само­тек пус­кать… В таком духе высту­пил, он вро­де успокоился.

Но у меня, чест­но ска­жу, после это­го вся охо­та, с кото­рой я рань­ше рабо­тал, отпа­ла. Я уже на рабо­ту шел как на катор­гу. Он мне как буд­то руки пообломал.

В июне Ния­зов гото­вил­ся в зару­беж­ную поезд­ку в Индо­не­зию и Малай­зию. Я был в соста­ве деле­га­ции. Он мне пору­чил под­го­то­вить справ­ку по этим стра­нам. Осо­бых отно­ше­ний с ними не было, но что мог­ло бы заин­те­ре­со­вать те стра­ны и что от них нам было бы инте­рес­но. Там мизер­ный обо­рот – на 6–7, мак­си­мум 10 млн. дол­ла­ров, что-то у нас они заку­па­ли, сей­час не пом­ню кон­крет­но. Я спра­воч­ку под­го­то­вил, при­шел, докла­ды­ваю ему где-то за неде­лю до поезд­ки. Он меж­ду делом вспом­нил Тур­цию: «Сле­ду­ю­щая поезд­ка в Тур­цию. Давай сра­зу пору­че­ния сво­им перед отъ­ез­дом, что­бы до при­ез­да справ­ку по Тур­ции сде­ла­ли». Я гово­рю: «По Тур­ции у нас хоро­шая серьез­ная справ­ка, немно­го толь­ко осве­жим послед­ни­ми дан­ны­ми». В то вре­мя я одно­вре­мен­но был сопред­се­да­те­лем турец­ко-турк­мен­ско­го дело­во­го сове­та. В кон­це декаб­ря 1991 года, когда был пер­вый офи­ци­аль­ный визит Ния­зо­ва в Тур­цию, во вре­мя визи­та с турк­мен­ской сто­ро­ны меня избра­ли сопред­се­да­те­лем. Он гово­рит: «Вот Хан Ахме­дов[10] пло­хо рабо­та­ет. Дети его биз­не­сом зани­ма­ют­ся. Турк­мен­ские сту­ден­ты там учат­ся, так их вооб­ще в посоль­ство не пус­ка­ет. Я его хочу сме­нить, в этой поезд­ке я его сме­ню». Я знаю, как он обыч­но наго­ва­ри­ва­ет на чело­ве­ка, кото­ро­го не любит. Мол­ча слу­шаю, ниче­го не говорю.

Кро­ме этой справ­ки я про­ин­фор­ми­ро­вал Ния­зо­ва о двух зару­беж­ных поезд­ках. Все зару­беж­ные поезд­ки, осо­бен­но если воз­глав­лял их кто-то на уровне зам. мини­стра, надо было согла­со­вы­вать с ним. А мне надо было двух замов отпра­вить. Одно­го – в Евро­пу, эта поезд­ка в Австрию, Бель­гию, Гер­ма­нию, вопрос сто­ял о маши­нах для ком­му­наль­но­го хозяй­ства и город­ских пас­са­жир­ских авто­бу­сах. Воз­глав­лял один из моих замов, кото­рый кури­ро­вал это направ­ле­ние, с ним еха­ли министр авто­транс­пор­та и пер­вый зам. гор­ис­пол­ко­ма Ашха­ба­да. Втро­ем долж­ны были рас­смот­реть на месте вари­ан­ты покуп­ки, каче­ство и цену. Вто­рая поезд­ка была на Дело­вую эко­но­ми­че­скую комис­сию в Тур­цию, где были пред­став­ле­ны тюр­ко­языч­ные стра­ны. Туда, учи­ты­вая, что я был в пре­зи­дент­ской деле­га­ции, ехал мой зам. Я доло­жил об этих поезд­ках. Ния­зов одоб­рил. Воз­вра­ща­юсь, этим тро­им сооб­щаю: «Готовь­тесь, одоб­ре­но шефом, еди­те в коман­ди­ров­ку». Дру­го­го зама вызы­ваю: «Вот по ДЭКу справ­ка, готовь­ся, тоже едешь». Еще один с Гос­пла­на по линии ДЭК дол­жен был поехать. Еще раз зада­ние дал по Тур­ции, что­бы подготовили.

Но вопрос о замене Хан Ахме­до­ва у меня из голо­вы не выхо­дил. На сле­ду­ю­щий день набрал­ся сме­ло­сти, под­ни­маю пря­мой теле­фон, гово­рю: «Сапар Ата­е­вич, у меня есть один серьез­ный вопрос. Если у вас есть вре­мя, я бы зашел минут на пять». – «Давай, подъ­ез­жай сейчас».

При­е­хал, гово­рю: «Вы изви­ни­те, это вопрос лич­но­го харак­те­ра». Он: «Что такое?» — «Вы вче­ра ска­за­ли, что хоти­те заме­нить Хана Ахме­до­ви­ча, вы это твер­до реши­ли и есть ли кан­ди­да­ту­ра на его место?» — «Заме­нить твер­до решил, в этой поезд­ке в Тур­цию ска­жу Деми­ре­лю[11], что я его меняю, а в отно­ше­нии заме­ны я еще не думал».

Тогда я гово­рю: «Если бы вы напра­ви­ли меня, я бы поехал». В этот момент надо было видеть лицо его. У него челюсть отвис­ла. Он, навер­ное, мину­ты две ниче­го не мог ска­зать. После неудач­ных про­ве­рок Госсна­ба я сам для него нашел выход как от меня изба­вить­ся и упразд­нить Госснаб. Я ему сра­зу ска­зал: сей­час вре­мя, как раз мож­но упразд­нить Госснаб, вы же гово­ри­ли о тор­го­во-сырье­вой бир­же, на базе основ­но­го зда­ния мож­но создать эту бир­жу, наши базы объ­еди­нить с мин­тор­гом[12], даль­ше уже пой­дет, министр тор­гов­ли – моло­дой парень, актив­ный, потянет.

Он на меня посмотрел:

- Ты прав­ду гово­ришь? Ты хочешь уйти с пред­се­да­те­ля Госснаба?

- А что? Функ­ции Госсна­ба исчер­па­ны, при объ­еди­не­нии все рав­но кого-то куда-то… Ага­ха­нов[13] моло­же меня, пусть он пашет здесь, а я… Тем более я от нашей сто­ро­ны турк­ме­но-турец­кий дело­вой совет воз­глав­ляю, турок знаю, немно­го по-турец­ки могу гово­рить, с ними общаюсь.

- Хоро­шо, хорошо.

Поси­де­ли, потом гово­рит: «Давай сде­ла­ем так. Ты не поедешь со мной, а вот на это сове­ща­ние ДЭК езжай сам. С визи­том там вся­кие вопро­сы. Потом Деми­рель мне пред­ла­га­ет отдох­нуть. В про­шлом году я поехал, а они меня в Мар­ма­рис в какой-то общий отель посе­ли­ли, там шум-гам, раз­ве отдых? Окна не откро­ешь. А откро­ешь – полу­го­лые бабы лежат. Най­дешь там что-то более уеди­нен­ное. Заод­но с Ханом пого­во­ри, как у него настроение».

Я поле­тел в Тур­цию. Там мне уда­лось встре­тить­ся с неко­то­ры­ми МИДов­ца­ми. Взял себе на замет­ку, что их инте­ре­со­ва­ло по Турк­ме­ни­ста­ну, какие вопро­сы готовили.

Когда сове­ща­ние закон­чи­лось, на пару дней сле­та­ли в Анта­лию с одним турец­ким биз­не­сме­ном, рабо­тав­шим в Турк­ме­ни­стане. Он мне пока­зал, где отды­ха­ет их пра­ви­тель­ство. И там дей­стви­тель­но нашли кот­тедж с отдель­ным выхо­дом на пляж и охра­ной. Ночь пере­но­че­ва­ли, уле­те­ли обратно.

В пере­ры­вах сове­ща­ния по вече­рам с Ханом сиде­ли, под этим делом раз­го­ва­ри­ва­ли. Я к нему все­гда с ува­же­ни­ем отно­сил­ся. Прав­да, чело­век был нере­ши­тель­ный, боял­ся выска­зы­вать свое мне­ние, но не вред­ный был… Поэто­му мы с ним нор­маль­но поси­де­ли, поговорили.

- Как, Хан Ахме­до­вич, рабо­та­ет­ся здесь?

- Пони­ма­ешь, Муха­мед, вто­рой год – ниче­го, а пер­вый год было тяже­ло. Вда­ли от сво­их. Не все­гда, когда захо­чешь, мож­но попасть в Турк­ме­ни­стан (с пер­во­го и до сего­дняш­не­го дня послам въезд в Турк­ме­ни­стан толь­ко с раз­ре­ше­ния пре­зи­ден­та). Даже министр не может решить этот вопрос. Да и моим детям устро­и­ли там гоне­ния. Тяже­ло было. Потом взял себя в руки, при­спо­со­бил­ся к этим усло­ви­ям, и непло­хо. Жена, прав­да, ред­ко быва­ет, у нее здесь часто дав­ле­ние под­ни­ма­ет­ся. И посто­ян­но начи­на­ет ныть: там — вну­ки, там – то-то. Она то там, то здесь.

Я гово­рю:

- Если вопрос вста­нет, что бы вы хотели?

- Я все­го нави­дал­ся. Прав­да до пен­сии мне еще два года (тогда с 60 лет было). Если бы он меня отпра­вил на пен­сию и сде­лал пер­со­наль­ную – я ниче­го не хочу больше.

Когда при­е­хал в Ашха­бад, о рабо­те рас­ска­зал, о засе­да­нии. Но Ния­зо­ва это мень­ше все­го инте­ре­со­ва­ло. Спро­сил: «Есть место, где отды­хать?» В первую оче­редь это ему было важ­но. Я рас­ска­зал: так и так, там и Деми­рель отды­ха­ет. Он: «Ну вот, дру­гое дело, а то чего меня в общий отель посе­ли­ли». Потом: «А как Хан?» Я гово­рю: «Вече­ра­ми встре­ча­лись, он в том же оте­ле был, я его спро­сил», и рас­ска­зал о раз­го­во­ре. – «Это не про­бле­ма. Тогда давай, готовь­ся. Толь­ко нико­му ни слова».

На сле­ду­ю­щий день какое-то меро­при­я­тие было. Пред­се­да­тель Медж­ли­са, его зам, пред­се­да­те­ли коми­те­тов, вице-пре­мье­ры и мини­стры собра­лись в хол­ле и жда­ли Ния­зо­ва, когда он при­гла­сит в зал. Он вышел и гово­рит: «У меня 10 минут, я вам вкрат­це рас­ска­жу про поезд­ку в Тур­цию. А то у меня сей­час посол Япо­нии дол­жен быть. А вы зани­май­тесь, готовь­тесь к поезд­ке». Потом уви­дел меня и спра­ши­ва­ет: «Пока вы здесь, как смот­ри­те, если Хана­мо­ва я отправ­лю послом в Тур­цию?» Для всех это было ново­стью. Все мол­чат, ниче­го не гово­рят и смот­рят на меня, а я улы­ба­юсь и киваю голо­вой. Видят мою улыб­ку, дума­ют, раз он так себя ведет, зна­чит все уже дого­во­ре­но. И сра­зу заго­во­ри­ли: «Да, пой­дет. Турец­кий дело­вой совет воз­глав­ля­ет…». – «Ну все, тогда вопрос решен».

Вот так я попал в Турцию.

«Мы дей­стви­тель­но нико­му не нуж­ны»

Когда рабо­тал в посоль­стве, осо­бо­го кон­тро­ля со сто­ро­ны КНБ не чув­ство­вал. Такое впе­чат­ле­ние, что в посоль­ствах Турк­ме­ни­ста­на за рубе­жом все дела­ет­ся толь­ко для галоч­ки. Нет ника­кой серьез­ной рабо­ты. В пери­од, когда Шихму­ра­дов[14] воз­глав­лял МИД, он все­гда послов соби­рал, рас­ска­зы­вал, мы выска­зы­ва­ли свои про­бле­мы и гово­ри­ли об ощу­ще­нии, что мы нико­му не нуж­ны. Он не согла­шал­ся: «Нет, ребя­та, вот сей­час мы все уза­ко­ни­ли, напра­ви­ли…» Но я уви­дел, что мы дей­стви­тель­но нико­му не нуж­ны. При­хо­ди­ли шаб­лон­ные отве­ты на наши еже­год­ные отче­ты. Их даже никто не читал. Турец­ко-турк­мен­ские эко­но­ми­че­ские отно­ше­ния были самые актив­ные. Но, я вам ска­жу, рабо­та­ли мы в каче­стве «пожар­ных»: когда что-то нуж­но было сде­лать для аппа­ра­та пре­зи­ден­та, для МИДа, какие-то разо­вые поручения.

В Москве по шта­ту самое боль­шое посоль­ство. Вто­рое, навер­ное, у нас в Тур­ции – 6 дипло­ма­тов. Из них один сек­ре­тарь зани­мал­ся сту­ден­та­ми (до 1500 моло­де­жи обу­ча­лось). Был воен­ный атта­ше — обу­ча­лись воен­ные и из поли­ции — в поли­цей­ской ака­де­мии турец­кой. Осталь­ные – посол, совет­ник, 2‑ой сек­ре­тарь и руко­во­ди­тель кон­суль­ской служ­бы (он был сотруд­ни­ком КНБ). Какие-то пору­че­ния ему, навер­ное, дава­ли, но лич­но я осо­бо­го вни­ма­ния не чув­ство­вал. Но мне, соб­ствен­но, и нече­го было скры­вать. Зар­пла­та посла была 1800 дол­ла­ров. Прав­да, цены рос­ли как грибы…

Как пра­ви­ло, два раза в год турк­мен­ских послов вызы­ва­ли в Ашха­бад: на октябрь­ские празд­ни­ки[15] обя­за­тель­но и частень­ко на еже­год­ный Халк Мас­ла­ха­ты[16] в декаб­ре. И в край­нем слу­чае раз­ре­ша­ли при­е­хать, если что-то с семьей. У меня в послед­ние годы серьез­но забо­лел отец. В 2000 он умер, у него обе поч­ки отка­за­ли. Мне при­шло сооб­ще­ние в суб­бо­ту вече­ром, что он уже почти не узна­ет нико­го. Я начал искать Бори­са[17], и сво­им ска­зал: «Най­ди­те, пусть он согла­су­ет, что­бы я мог зав­тра выле­теть». Турец­кий рейс был толь­ко в вос­кре­се­нье вече­ром, при­ле­та­ет в поне­дель­ник в 4 утра. В вос­кре­се­нье отец умер, я его не застал живым, но на похо­ро­ны успел. В 7 утра уже был в Теджене. Наши вышли на Бори­са, он ска­зал: «Пусть летит, я раз­ре­шаю». Но еще не успел согла­со­вать. А пре­зи­дент узнал, что я при­ле­тел на похо­ро­ны, кто-то уже насту­чал. И на Бори­са: «Ты зна­ешь, что он здесь?» — «Да, я раз­ре­шил. У чело­ве­ка отец умер». – «Какое ты имел пра­во раз­ре­шить, не согла­со­вав со мной?!» Он тогда на него накричал.

Меся­ца через три после назна­че­ния в Анка­ру меня посе­тил Сапар Ыклы­мов[18]. Я знал, что он в Стам­бу­ле, орга­ни­зо­вал фир­му и рабо­та­ет. Где-то через год-пол­то­ра при­хо­дит его брат Ораз Ыклы­мов[19], спра­ши­ва­ет: «Вы полу­чи­ли пись­мо Сапа­ра Сеидо­ва?[20]» — «Какое пись­мо?» – «Как какое? В отно­ше­нии Сапа­ра». Он на меня смот­рит, дума­ет, навер­ное, что при­ки­ды­ва­юсь или еще что-то. Я ему гово­рю: «Объ­яс­ни понят­нее, что про­изо­шло?» – «Вы раз­ве не в кур­се, что Сапар в тюрь­ме?» – «Нет». – «Как нет? Раз­ве вас не запра­ши­ва­ли до того, как поса­дить?» – Я повто­ряю: «Через нас ниче­го не про­хо­ди­ло. Поверь мне, я от тебя сей­час впер­вые слы­шу, что Сапар сидит». – «Не может быть. Мой отец был у Сеидо­ва, тот ска­зал, что это — недо­ра­зу­ме­ние, сей­час отправ­лю пись­мо в МИД Тур­ции, там раз­бе­рут­ся, его отпу­стят. А копия пись­ма долж­на прий­ти к вам». – Я гово­рю: «Нет у меня ника­ко­го пись­ма». – Он: «Вы позво­ни­те, спро­си­те у Сеидо­ва». – Отве­тил: «Зво­нить не буду. Сто­ит сей­час позво­нить, ска­жут: а, он инте­ре­су­ет­ся, зна­чит свя­зан… И пошло-поехало».

И рас­ска­зал ему слу­чай. Один иран­ский турк­мен Юсуп Кена­ни[21], живет сей­час в Шве­ции, рабо­тал пред­ста­ви­те­лем швед­ской фир­мы. У этой фир­мы и Госсна­ба было сов­мест­ное пред­при­я­тие. Этот швед при­хо­дит ко мне в Ашха­ба­де и гово­рит: «Мое­му пред­ста­ви­те­лю Юсу­пу дали 48 часов, что­бы поки­нуть стра­ну. Дочер­нее пред­при­я­тие оста­ет­ся обез­глав­лен­ным. Ты можешь узнать? Если серьез­ные при­чи­ны, то я его из фир­мы уво­лю. А если это что-то под­стро­ен­ное, надо чело­ве­ку помочь. Если будут наста­и­вать, я его уве­зу, в Баку у меня тоже есть пред­при­я­тие, туда пере­ве­ду. Я гово­рю: «Я от тебя впер­вые слы­шу, что ему 48 часов дали, хотя это наше СП». Зво­ню в МИД – они не в кур­се. Зво­ню в МВД в отдел, кото­рый с ино­стран­ца­ми рабо­та­ет, – они не в кур­се. А с Сеидо­вым у меня была назна­че­на встре­ча, что­бы до пре­зи­ден­та обсу­дить вопро­сы, свя­зан­ные с резуль­та­том про­ве­рок. Я сам напро­сил­ся, что­бы не у пре­зи­ден­та мы тор­го­ва­лись. Он согла­сил­ся, назна­чил вре­мя. После обе­да зашел и спро­сил у Сеидо­ва: «За что Кена­ни депор­ти­ру­ют?» Объ­яс­нил, что ко мне при­шел руко­во­ди­тель фир­мы, и он про­сил узнать, мне надо что-то ему отве­тить. Сеидов гово­рит: «Ты не лезь в эти вопро­сы». Я отве­тил: «Понял». А шве­ду ска­зал: «Там серьез­но, что хочешь, то и делай». На сле­ду­ю­щий день Ния­зов мне гово­рит: «Ты чего это Кена­ни соби­ра­ешь­ся защи­щать? Может ты с ним заод­но?» Я объ­яс­нил и доба­вил, что не соби­рал­ся защи­щать, даже не знаю, что он сде­лал. Он посмот­рел на меня и гово­рит: «Бол­та­ет там вся­кую ерун­ду»[22].

В общем, ска­зал Ора­зу: «Сто­ит мне позво­нить… Отно­ше­ние пре­зи­ден­та ко мне ты зна­ешь, он ищет при­чи­ну, а я еще не созрел, что­бы ухо­дить». Так я узнал, что Сапа­ра Ыклы­мо­ва поса­ди­ли. После это­го в Ашха­ба­де заше­ве­ли­лись, ска­за­ли: надо уско­рить под­пи­са­ние согла­ше­ния о выда­че. Я – в МИД Тур­ции. Они гово­рят: в мини­стер­стве юсти­ции что-то застря­ло, хочешь, пере­го­во­ри сам с ними. Я зво­ню мини­стру. В те годы, если посол зво­нил тур­ко­языч­ный, соеди­ня­ли и ран­де­ву дава­ли, а так надо через МИД… При­хо­жу к нему, еще какой-то вопрос неболь­шой был. Он гово­рит: «Это не мы, это ваши вино­ва­ты. Два года бьем­ся над этим. Про­ект с послед­ни­ми заме­ча­ни­я­ми отпра­ви­ли, про­шло семь-восемь меся­цев, ни слу­ху ни духу, и на наши запро­сы не отве­ча­ют». Я воз­вра­ща­юсь, вызы­ваю наше­го кон­су­ла, гово­рю, давай со сво­им Коми­те­том[23] решай. Я с мини­стром свя­зал­ся… В это вре­мя, по-мое­му, уже назна­чи­ли гла­вой КНБ Муха­ме­да Наза­ро­ва[24]. Кон­сул через свои кана­лы свя­зал­ся, нашли где-то про­то­кол, и гово­рит: «Мы с турец­ки­ми заме­ча­ни­я­ми не соглас­ны». Я гово­рю: «Вы им ответь­те. Вы ведь на нас дави­те, что­бы уско­рить под­пи­са­ние, ответь­те или при­шли­те нам, мы сами с ними будем рабо­тать по этим вопро­сам». В отно­ше­нии Ыклы­мо­ва абсо­лют­но ниче­го не про­хо­ди­ло через посольство.

В Тур­ции несколь­ко раз ко мне при­хо­дил Мах­дум-ага[25]. В послед­ние годы ему не раз­ре­ша­ли въезд к нам. Я запра­ши­вал, но мы, как все­гда, отве­та не полу­ча­ли. Его млад­ший брат рабо­тал в пра­ви­тель­стве Наджи­бул­лы и был убит тали­ба­ми близ гра­ни­цы после того, как его не про­пу­сти­ли на тер­ри­то­рию Туркменистана.

Мно­го раз­го­во­ров было в свя­зи с нали­чи­ем турк­мен­ско­го пас­пор­та у турец­ко­го биз­не­сме­на Оме­ра Люф­тю Топа­ла[26], уби­то­го в 1996 году. Когда в три ночи его рас­стре­ля­ли у дома, со мной был Чары Баба­ев (в то вре­мя – заме­сти­тель мини­стра ино­стран­ных дел). Он при­был по вопро­су откры­тия кон­суль­ства в Стам­бу­ле. Тогда еще раз­го­во­ров, что Топал свя­зан с нар­ко­биз­не­сом, не было. Толь­ко после смер­ти нача­ли писать в турец­кой прес­се. Ока­зы­ва­ет­ся, рань­ше его хоте­ли обви­нить в спон­сор­стве курд­ских тер­ро­ри­стов, но, не дока­зав вину, отпу­сти­ли. Я об этом поз­же узнал.

Топал рас­счи­тал­ся за отель в Ашха­ба­де, открыл кази­но… Наш пре­зи­дент, как вы зна­е­те, щед­рый, ино­стран­ным биз­не­сме­нам лег­ко граж­дан­ство дарит. Выда­ли и ему наш пас­порт. Тогда еще были на блан­ках обще­со­юз­ных загран­пас­пор­тов в крас­ной облож­ке. А у турок крас­ный пас­порт – дипло­ма­ти­че­ский, поэто­му в газе­тах писа­ли, что турк­ме­ны ему диппас­порт выда­ли, он сво­бод­но ездил, зани­мал­ся нар­ко­биз­не­сом под покро­ви­тель­ством пра­ви­тель­ства Турк­ме­ни­ста­на. Я объ­яс­нял: вы не путай­те паспорта.

В кон­суль­ство при­сла­ли дату и место похо­рон. Я позво­нил Бори­су, учи­ты­вая отно­ше­ние к нему пре­зи­ден­та, сооб­щил о газет­ных ста­тьях, ска­зал, что зав­тра похо­ро­ны. Спро­сил: «Надо кому-то участ­во­вать?» Он отве­тил: «Нет». Поэто­му, вопре­ки тому, что писа­ли СМИ, ника­ко­го вен­ка ни от кон­суль­ства, ни от посоль­ства, ни от МИДа наше­го не было. И никто из турк­мен­ских дипло­ма­тов не участ­во­вал в похоронах.

«Как дол­го все это может длиться?» 

Из Тур­ции я часто раз­го­ва­ри­вал с наши­ми посла­ми по теле­фо­ну. Учи­ты­вая, что мы не в Турк­ме­ни­стане, а в тех стра­нах, где они нахо­дят­ся, спец­служб турк­мен­ских нет, по теле­фо­ну мы частень­ко сво­бод­но выска­зы­ва­ли свои мыс­ли о том, что про­ис­хо­ди­ло в нашей стране, что не по тому пути пошли, непра­виль­ные реше­ния при­ни­ма­ли. И я через такие бесе­ды нахо­дил сре­ди наших послов тех, кто, не скры­вая, откры­то делил­ся со мной сво­им мнением.

Одна­жды позво­нил из посоль­ства по обыч­но­му теле­фо­ну наше­му послу в Индии Аши­ру Ата­е­ву[27]. Я его хоро­шо знал. Пого­во­ри­ли откро­вен­но. Поз­же позво­нил мне из Ашха­ба­да Муха­мед Наза­ров[28] (гла­ва КНБ), гово­рит: «Ты там поосто­рож­ней в разговорах…».

Пере­лом­ный момент насту­пил в 2000 году, когда Ния­зов объ­явил себя пожиз­нен­ным пре­зи­ден­том. В декаб­ре 2000 года перед Халк Мас­ла­ха­ты он начал устра­и­вать гоне­ния на Шихму­ра­до­ва[29]. Я когда был в Ашха­ба­де, ска­зал ему: «Боря, ну как дол­го все это может длить­ся?» (мы с ним были на ты, я вам откро­вен­но ска­жу, хотя рань­ше таких близ­ких отно­ше­ний у нас не было) – «Да, на хрен, он меня само­го уже достал. Я хочу ухо­дить, он не отпус­ка­ет. С вице-пре­мье­ров снял[30], а из МИДа не отпус­ка­ет. Черт его зна­ет, как дол­го все это будет длить­ся». Я гово­рю: «И что, так и будем сидеть, мол­чать, в прят­ки играть?» Борис: «Я тебя пре­крас­но пони­маю, но ты пока поси­ди, помол­чи. Я тебе ска­жу, когда при­дет вре­мя». – «Хоро­шо».

Потом его с МИДа сни­ма­ют, назна­ча­ют спец­пред­ста­ви­те­лем по Кас­пию и Афга­ни­ста­ну[31]. Я опять ему зво­ню из Тур­ции пря­мо в каби­нет, хотя знаю, что про­слу­ши­ва­ет­ся, гово­рю: «Не пере­жи­вай, если какие-то вопро­сы – зво­ни». Он сра­зу понял, о чем речь: «Я тебя понял. Хоро­шо, позвоню».

Про­хо­дит неко­то­рое вре­мя – его отправ­ля­ют послом в Китай. Это был март 2001 года. Через несколь­ко меся­цев я тай­но выле­таю к нему в Пекин, что­бы там на месте кон­крет­но обсу­дить, что надо пере­стать играть в прят­ки и дей­ство­вать в открытую.

10 авгу­ста с Анка­ры выле­тел в Евро­пу, отту­да в Пекин без раз­ре­ше­ния, но со сво­им пас­пор­том, наши дура­ки потом даже пас­порт мой не дога­да­лись про­ве­рить. В пят­ни­цу я выле­тел, а в поне­дель­ник — сно­ва на рабо­те^[32].

Борис ска­зал: «Надо с дру­ги­ми ребя­та­ми пого­во­рить». Дого­во­ри­ва­лись: для нача­ла сде­ла­ем демарш несколь­ких наших послов, с кото­ры­ми я по теле­фо­ну гово­рил. Объ­яс­нил: я перед ними это не ста­вил, но они в прин­ци­пе так же мыс­лят, как и мы с тобой. Я пере­го­во­рю с ними, что­бы как бы цеп­ная реак­ция пошла… Для Ния­зо­ва это будет шоко­вая тера­пия, дол­го не очу­ха­ет­ся. И потом это будет демон­стра­ци­ей нашей силы. Я и Борис заве­ли мобиль­ные номе­ра, о кото­рых никто не знал, дого­во­ри­лись по ним общать­ся. Реши­ли, что я воз­вра­ща­юсь, начи­наю обсуж­дать с дру­ги­ми посла­ми, и как созре­ет… Луч­ше устро­ить «празд­ник» перед его празд­ни­ком – днем неза­ви­си­мо­сти 27 октяб­ря. До дня рож­де­ния Ния­зо­ва[33] мы не хоте­ли тянуть.

Потом, когда дело до серьез­но­го дошло, мно­гие послы, кото­рые по теле­фо­ну вро­де сво­бод­но гово­ри­ли, «заай­ка­ли»: ай, род­ствен­ни­ки, то – дру­гое. Я обсуж­дал это с ними по сво­е­му мобиль­ни­ку с новым номе­ром. Гово­рил: позво­ни отку­да-нибудь на мой номер. Име­на сей­час не буду назы­вать. Мно­гие их них рабо­та­ют сегодня.

Почти никто не дал согла­сия. Я и Борис вдво­ем оста­лись. Согла­сил­ся лишь один, но мы ему ска­за­ли: повре­ме­ни. Это­му была при­чи­на — объ­яс­ню сей­час. И поче­му я не ушел в отстав­ку сра­зу в нояб­ре — тоже была причина.

Борис, я вам откро­вен­но ска­жу, очень наде­ял­ся на Рос­сию. Он ска­зал: «Я из Пеки­на в Ашха­бад не поле­чу, поле­чу в Рос­сию. И там я уйду в отстав­ку и объ­яв­лю, что пере­хо­жу в оппозицию».

В сен­тяб­ре я полу­чил инфор­ма­цию, что под Бори­са очень серьез­но копа­ют и что в бли­жай­шее вре­мя его могут вызвать, по этим сфаб­ри­ко­ван­ным мате­ри­а­лам предъ­явить обви­не­ние и не про­сто снять, а поса­дить. Зво­ню ему, гово­рю: «Боря, такое дело, ты в кур­се?» – «Нет». – «Имей в виду, там гото­вят какой-то ком­про­мат на тебя. То, что могут сфаб­ри­ко­вать, – ты пре­крас­но зна­ешь, не мне тебя учить. Вплоть до того, что ты ока­жешь­ся за решет­кой». Он гово­рит: «Не может это­го быть, он на это не пой­дет». – Я ему: «Ты можешь верить или не верить мне, но я полу­чил из досто­вер­ных источ­ни­ков. Но можешь по сво­им кана­лам про­ве­рить. Я бы на тво­ем месте, если сей­час тебя вызо­вут, в Турк­ме­ни­стан бы не поехал. Ска­зал: «Да, лечу через Моск­ву»… А в Москве тормози».

У нас в те вре­ме­на доро­га была или через Таш­кент, или через Моск­ву. А из Таш­кен­та в Ашха­бад не каж­дый день рейсы.

Он гово­рит: «Хоро­шо. Давай тогда со все­ми вопро­са­ми торо­пить­ся не будем. Если это так, дело дру­гой обо­рот при­ни­ма­ет. Нас в октяб­ре, гово­рит, все рав­но всех туда вызо­вут. Я, насколь­ко знаю, в этом году порань­ше будут собирать».

Я гово­рю: «Я тоже слы­шал, что он хочет объ­явить 10-днев­ный отпуск в свя­зи с деся­ти­ле­ти­ем неза­ви­си­мо­сти и перед этим про­ве­сти Халк Мас­ла­ха­ты. Это зна­чит, нас где-то в сере­дине октяб­ря будут вызывать».

Дей­стви­тель­но, через неко­то­рое вре­мя полу­чаю ука­за­ние – быть в Ашха­ба­де 18-го числа.

Борис мне зво­нит: «Полу­чил?» — «Полу­чил». – «Я тоже».

Через два дня новый зво­нок: «Изме­не­ние про­изо­шло». – «В чем изме­не­ние?» — «В сро­ках. Мне при­шло, что не 18, а 15-го быть». – «А мне — нет. Это как раз под­твер­жда­ет, что тебя вызы­ва­ют рань­ше. Что­бы до наше­го при­ез­да они с тобой мог­ли все что хотят сде­лать». Он гово­рит: «Хоро­шо, я поду­маю». – «Думай, но я тебе сове­тую не лететь туда».

Я еще неко­то­рым послам позво­нил, спро­сил: сро­ки оста­ют­ся преж­ние? Все под­твер­жда­ют, что прежние.

Я опять гово­рю Бори­су, что зво­нил дру­гим, все под­твер­жда­ют, что сро­ки прежние.

«Ну хоро­шо, — он гово­рит. – Я до 15-го поле­чу в Моск­ву». Так и сделал.

А я в Ашха­бад даже после 18-го поле­тел. Здесь какое-то сове­ща­ние было по энер­ге­ти­че­ским вопро­сам. И мне раз­ре­ши­ли на несколь­ко дней на этом сове­ща­нии в Стам­бу­ле поучаст­во­вать, учи­ты­вая, что из Турк­ме­ни­ста­на из-за празд­нич­ных меро­при­я­тий никто не при­е­хал, даже из мини­стер­ства энер­ге­ти­ки нико­го не было. Поэто­му я на этом Халк Мас­ла­ха­ты не был, туда я осо­бо и не рвал­ся. При­был в Ашха­бад поз­же дру­гих послов. Ребя­та все при­е­ха­ли, видят, Бори­са и меня нет. Сра­зу заду­ма­лись. Потом я появил­ся, и они гово­рят: «Ну, сла­ва Богу. А что с Бори­сом?» Вот и Хал­на­зар Ага­ха­нов[34] под­твер­дил, что встре­чал его в Москве, за что потом пре­зи­дент его чехво­стил: «Ты, гово­рит, в аэро­пор­ту встре­чал». – «Ну, как, кол­ле­гу, быв­ше­го мини­стра». Тогда еще вопро­сов этих не было. Как ему не встретить?

Коро­че, Ага­ха­нов его встре­чал и мне ска­зал: «Слу­шай, он еле с тра­па сошел (в Тур­ции Борис, будучи мини­стром, делал опе­ра­цию). У него опять рас­пух­ла нога. Повре­жде­ние менис­ка (это в колен­ной чаше в суста­ве что-то, у фут­бо­ли­стов часто быва­ет, Борис по моло­до­сти увле­кал­ся фут­бо­лом). Он слег в боль­ни­цу. Сооб­щил в Ашха­бад, что в свя­зи с болез­нью лег в боль­ни­цу и при­ле­тит позже».

Его жена, дети были в Москве. Татья­на уле­те­ла из Ашха­ба­да, когда его послом назна­чи­ли. Ино­гда при­ле­та­ла к нему. Дети тоже в Москве.

Ну а я, когда был в Ашха­ба­де, мне пере­да­ли и я под­твер­дил Бори­су, что на него уже точ­но под­го­тов­ле­но все. Узнал дета­ли. Зво­нил я из Ашха­ба­да с теле­фо­на одно­го тур­ка. Гово­рю: «Боря, ты, ока­зы­ва­ет­ся, круп­ный мил­ли­о­нер. Про­да­ешь само­ле­ты воен­ные, авто­ма­ты. Ну, раз финан­со­вый вопрос уже решен, осталь­ное про­ще реша­ет­ся». — Он: «Чего ты там еще выду­мал? Кон­чай шутить». – Я: «Ты понял?» – Он гово­рит: «Все понял». Я не стал пря­мо гово­рить, но дал понять, что это все про­тив него, в чем хотят его обви­нить. И тут же, как он подал в отстав­ку, сра­зу все эти обви­не­ния выплывают.

Через два дня я воз­вра­ща­юсь в Тур­цию, в нача­ле нояб­ря, зво­ню Бори­су. Спра­ши­ваю: «Ну, как?» Он: «Пони­ма­ешь, не все здесь так, как я думал. Не совсем спо­кой­но мож­но работать».

В Москве турк­мен­ские спец­служ­бы дей­ство­ва­ли откры­то. С пер­во­го дня, как он объ­явил о пере­хо­де в оппо­зи­цию, за его домом нача­лась слеж­ка. Дежу­ри­ли посто­ян­но. Дома у него жили жена, род­ствен­ни­ца какая-то… Но служ­бы счи­та­ли, что он там.

Я гово­рю: «Лети сюда». Он 1‑го чис­ла подал в отстав­ку, а 7‑го чис­ла был в Тур­ции. Рос­сий­ские вла­сти не пыта­лись его остановить.

Я пред­ло­жил: «Раз дела так скла­ды­ва­ют­ся, торо­пить­ся не будем. Под­го­то­вим все усло­вия для рабо­ты, и потом я подам в отстав­ку». Так и сде­ла­ли. Я толь­ко в нача­ле фев­ра­ля 2002 года ушел с поста. Три меся­ца у нас ушло на орга­ни­за­ци­он­ные вопро­сы. Был создан сайт «Гун­до­гар», дви­же­ние орга­ни­зо­ва­ли. Уже к кон­цу нояб­ря это было гото­во. Чест­но ска­жу, в декаб­ре-янва­ре иска­ли источ­ни­ки финан­си­ро­ва­ния наше­го дела.

Потом, когда я ушел в отстав­ку, меня обви­ня­ли, что в пери­од рабо­ты в Госсна­бе я награ­бил мил­ли­о­ны. Если бы на самом деле были эти мил­ли­о­ны у меня и у Шихму­ра­до­ва за про­дан­ные само­ле­ты и авто­ма­ты, то… Откро­вен­но вам ска­жу, не при­шлось бы ждать 25 нояб­ря. Нас очень муча­ли финан­со­вые дела. И сего­дня мы с этим вопро­сом серьез­но стал­ки­ва­ем­ся. Хотя частень­ко о нас гово­рят, пишут, мол, номен­кла­тур­щи­ки там…».

(про­дол­же­ние следует)

[1] УМТС — Управ­ле­ние мате­ри­аль­но-тех­ни­че­ско­го снабжения.

[2] УПТК — Управ­ле­ние про­из­вод­ствен­но-тех­ни­че­ской комплектации.

[3] Агре­ман — пред­ва­ри­тель­ное согла­сие госу­дар­ства на назна­че­ние опре­де­лён­но­го лица в каче­стве гла­вы дипло­ма­ти­че­ско­го пред­ста­ви­тель­ства дру­го­го госу­дар­ства. Преду­смот­рен Вен­ской кон­вен­ци­ей о дипло­ма­ти­че­ских отношениях.

[4] Медж­лис (до 1992 г. — Вер­хов­ный Совет) Турк­ме­ни­ста­на – пар­ла­мент, выс­ший орган зако­но­да­тель­ной власти.

[5] Ашир Ата­ев – в 1990–1995 гг. министр това­ров народ­но­го потребления.

[6] Пайзыг­ель­ды Мере­дов — в 1992–1994 гг. министр сель­ско­го хозяй­ства, про­до­воль­ствия и пере­ра­ба­ты­ва­ю­щей про­мыш­лен­но­сти Турк­ме­ни­ста­на (ведом­ство было пере­име­но­ва­но в мини­стер­ство сель­ско­го хозяй­ства и продовольствия).

[7] КРУ – Кон­троль­но-реви­зи­он­ное управление.

[8] КНБ – Коми­тет наци­о­наль­ной безопасности.

[9] Ораз­гель­ды Айдо­гды­ев – в 1992–2001 гг. заме­сти­тель пред­се­да­те­ля Каби­не­та Мини­стров Турк­ме­ни­ста­на, кури­ро­вал идео­ло­ги­че­ский блок).

[10] Хан Ахме­дов – быв­ший пред­се­да­тель Сове­та Мини­стров Турк­мен­ской ССР, в 1992–1994 гг. – Чрез­вы­чай­ный и Пол­но­моч­ный Посол Турк­ме­ни­ста­на в Турции.

[11] Сулей­ман Деми­рель – извест­ный турец­кий поли­тик, в 1991–1993 гг. – пре­мьер-министр Турции.

[12] Мини­стер­ство торговали.

[13] Хал­на­зар Ага­ха­нов – в 1991–1994 гг. министр тор­гов­ли Туркменистана.

[14] Борис Шихму­ра­дов – в 1995–2000 гг. министр ино­стран­ных дел Туркменистана.

[15] День неза­ви­си­мо­сти – в то вре­мя 27 октября.

[16] Халк Мас­ла­ха­ты (Народ­ный Совет) – по Кон­сти­ту­ции 1992 года выс­ший пред­ста­ви­тель­ный орган Туркменистана.

[17] Име­ет­ся в виду Борис Шихму­ра­дов, воз­глав­ляв­ший в то вре­мя МИД Туркменистана.

[18] Сапар Ыклы­мов – в 1992–1994 гг. заме­сти­тель мини­стра сель­ско­го хозяй­ства и про­до­воль­ствия Турк­ме­ни­ста­на. После отстав­ки в 1994 г. выехал за рубеж. В 1996 г. задер­жан в Тур­ции по запро­су Турк­ме­ни­ста­на, но в 1997 г. осво­бож­ден. Полу­чил убе­жи­ще в Шве­ции. В после­ду­ю­щие годы вел актив­ную оппо­зи­ци­он­ную дея­тель­ность за рубежом.

[19] Ораз­мам­мет Ыклы­мов – пред­при­ни­ма­тель, один из бра­тьев Ыклы­мо­вых. В янва­ре 2003 г. осуж­ден по делу о попыт­ке пере­во­ро­та 25 нояб­ря 2002 г. Даль­ней­шая судь­ба неизвестна.

[20] Сапар­му­рад Сеидов – в 1992–1996 гг. пред­се­да­тель Коми­те­та наци­о­наль­ной без­опас­но­сти Турк­ме­ни­ста­на. В янва­ре 2003 г. осуж­ден по делу о попыт­ке пере­во­ро­та 25 нояб­ря 2002 г.

[21] Юсуп Кена­ни – поли­ти­че­ский эми­грант из Ира­на. В сере­дине 1990‑х выслан из Турк­ме­ни­ста­на за кри­ти­че­ские выска­зы­ва­ния о Ния­зо­ве. Полу­чил убе­жи­ще в Шве­ции. В нача­ле 2000‑х актив­но участ­во­вал в дея­тель­но­сти одной из групп турк­мен­ской оппо­зи­ции в эмиграции.

[22] При­чи­ной высыл­ки ста­ли кри­ти­че­ские выска­зы­ва­ния о Ния­зо­ве в част­ном разговоре.

[23] Име­ет­ся в виду Коми­тет наци­о­наль­ной без­опас­но­сти Туркменистана.

[24] Муха­мед Наза­ров – в 1996–2002 гг. пред­се­да­тель Коми­те­та наци­о­наль­ной без­опас­но­сти Туркменистана.

[25] Абдель­ке­рим Мах­дум – вли­я­тель­ный афган­ский турк­мен, в раз­лич­ные годы про­жи­вал в Афга­ни­стане и Тур­ции. В нача­ле 2000‑х участ­во­вал в дея­тель­но­сти одной из групп турк­мен­ской оппо­зи­ции в эмиграции.

[26] Омер Люф­ты Топал – турец­кий биз­нес­мен, «король кази­но», состо­я­ние кото­ро­го, по неко­то­рым дан­ным, дости­га­ло 1 млрд. дол­ла­ров. Вло­жил сред­ства в один из оте­лей в Ашха­ба­де. После его убий­ства 28 июля 1996 г. в турец­ких СМИ появи­лись пуб­ли­ка­ции о его кри­ми­наль­ных свя­зях и при­част­но­сти к наркотрафику.

[27] Ашир Ата­ев – в 1995–2004 гг. Чрез­вы­чай­ный и Пол­но­моч­ный посол Турк­ме­ни­ста­на в Индии и Бангладеш.

[28] Муха­мед Наза­ров – в 1996–2002 гг. пред­се­да­тель Коми­те­та наци­о­наль­ной без­опас­но­сти Туркменистана.

[29] Име­ет­ся в виду гла­ва МИД Турк­ме­ни­ста­на Борис Шихмурадов.

[30] Борис Шихму­ра­дов в 1993–1999 гг. зани­мал пост заме­сти­те­ля пред­се­да­те­ля Каби­не­та Мини­стров Турк­ме­ни­ста­на, сов­ме­щая его в неко­то­рые годы с руко­вод­ством МИДом. В 1999 г. за ним оста­ви­ли толь­ко ста­тус министра.

[31] В 2020–2021 гг. Борис Шихму­ра­дов был послом по осо­бым пору­че­ни­ям, спе­ци­аль­ным пред­ста­ви­те­лем пре­зи­ден­та Турк­ме­ни­ста­на по вопро­сам Кас­пия и уре­гу­ли­ро­ва­ния в Афганистане.

[32] Даты поезд­ки уточ­не­ны по отмет­кам в паспорте.

[33] В день рож­де­ния Ния­зо­ва – 19 фев­ра­ля – в Турк­ме­ни­стане отме­чал­ся День госу­дар­ствен­но­го фла­га. В насто­я­щее вре­мя дата празд­ни­ка изменена.

[34] Хал­на­зар Ага­ха­нов – в 2000–2012 гг. Чрез­вы­чай­ный и Пол­но­моч­ный посол Турк­ме­ни­ста­на в России.