Из воспоминаний Гельды Кяризова: пять месяцев в секретной тюрьме Овадан-депе

Гель­ды Кяри­зов (18 янва­ря 2023 года ему испол­ни­лось 65 лет) – чело­век-леген­да в пост­со­вет­ском Турк­ме­ни­стане. Ему при­над­ле­жит клю­че­вая роль в вос­ста­нов­ле­нии пого­ло­вья ахал­те­кин­ских лоша­дей, став­ших наци­о­наль­ным сим­во­лом стра­ны. Изоб­ра­же­ние жереб­ца Янар­даг, родив­ше­го­ся на част­ном коне­за­во­де Кяри­зо­ва, было поме­ще­но в центр госу­дар­ствен­но­го гер­ба. В 1990‑х годах Кяри­зов создал и воз­гла­вил Меж­ду­на­род­ную ассо­ци­а­цию ахал­те­кин­ско­го кон­но­за­вод­ства (в 1998 г. ее пре­зи­ден­том стал гла­ва Турк­ме­ни­ста­на Сапар­му­рад Ния­зов), в 1997–2002 гг. руко­во­дил госу­дар­ствен­ным коне­вод­че­ским объ­еди­не­ни­ем «Турк­ме­нат­ла­ры». В 2001 г. вла­сти запо­до­зри­ли Кяри­зо­ва в поли­ти­че­ской нело­яль­но­сти и тай­ных кон­так­тах с оппо­зи­ци­ей. 30 янва­ря 2002 г. он был задер­жан сотруд­ни­ка­ми Мини­стер­ства наци­о­наль­ной без­опас­но­сти (МНБ) по сфаб­ри­ко­ван­ным обви­не­ни­ям эко­но­ми­че­ско­го харак­те­ра. 4 апре­ля того же года Ашха­бад­ский город­ской суд при­знал его винов­ным в «халат­но­сти» и «зло­упо­треб­ле­ни­ях долж­ност­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми» и при­го­во­рил к 6 годам лише­ния сво­бо­ды. В авгу­сте 2006 г. Кяри­зо­ва пере­ве­ли в изо­ли­ро­ван­ную от внеш­не­го мира сек­рет­ную тюрь­му Ова­дан-депе. В янва­ре 2007 г. (спу­стя месяц после смер­ти пре­зи­ден­та Турк­ме­ни­ста­на Сапар­му­ра­да Ния­зо­ва) его вер­ну­ли в обыч­ную коло­нию и в октяб­ре 2007 г. осво­бо­ди­ли по амни­стии. В 2007–2010 гг. все иму­ще­ство семьи Кяри­зо­ва, вклю­чая более 100 ахал­те­кин­ских лоша­дей, было кон­фис­ко­ва­но, жилье – сне­се­но, при этом вла­сти отка­за­лись предо­ста­вить какую-либо ком­пен­са­цию. Меж­ду­на­род­ные пра­во­за­щит­ные орга­ни­за­ции неод­но­крат­но выра­жа­ли оза­бо­чен­ность состо­я­ни­ем здо­ро­вья Гель­ды Кяри­зо­ва, нахо­див­ше­го­ся под посто­ян­ным дав­ле­ни­ем спец­служб. Более 10 лет все чле­ны его семьи были лише­ны пра­ва выез­да за рубеж и лишь в 2015 г. бла­го­да­ря актив­ной меж­ду­на­род­ной кам­па­нии они смог­ли поки­нуть страну.

Пред­ла­га­е­мый вни­ма­нию чита­те­ля текст осно­ван на интер­вью с Гель­ды Кяри­зо­вым и его женой Юли­ей Сереб­рян­ник, запи­сан­ных мною в Москве в про­шлом году. Кяри­зов – один из немно­гих быв­ших узни­ков тюрь­мы Ова­дан-депе, кото­ро­му уда­лось выехать за пре­де­лы Турк­ме­ни­ста­на. Сви­де­тель­ство оче­вид­ца об ужа­са­ю­щих усло­ви­ях содер­жа­ния в этой тюрь­ме явля­ет­ся чрез­вы­чай­но важ­ным. Начи­ная с 2003 г., когда в Ова­дан-депе была эта­пи­ро­ва­на пер­вая груп­па заклю­чен­ных, и до насто­я­ще­го вре­ме­ни судь­ба боль­шо­го чис­ла узни­ков этой тюрь­мы опре­де­ля­ет­ся не зако­на­ми, а спе­ци­аль­ны­ми сек­рет­ны­ми ука­за­ни­я­ми руко­вод­ства стра­ны. Десят­ки поли­ти­че­ских заклю­чен­ных (вклю­чая извест­ных в Турк­ме­ни­стане обще­ствен­ных и госу­дар­ствен­ных дея­те­лей) уже погиб­ли здесь. Неко­то­рым, по посту­па­ю­щим све­де­ни­ям, «про­дле­ва­ют» сро­ки по сфаб­ри­ко­ван­ным обви­не­ни­ям – воз­мож­но, в попыт­ке скрыть мрач­ные тай­ны Ова­дан-депе. Лишь актив­ное меж­ду­на­род­ное дав­ле­ние может предот­вра­тить новые жертвы.

Этап

В 2003–2006 гг. Кяри­зов содер­жал­ся в коло­нии обще­го режи­ма ЛБ‑К/12 в горо­де Сей­ди Лебап­ско­го вела­я­та (на восто­ке Турк­ме­ни­ста­на) вме­сте с тыся­ча­ми дру­гих турк­мен­ских заклю­чен­ных[1].

В тот пери­од в коло­нии нахо­ди­лась неболь­шая груп­па заклю­чен­ных, осуж­ден­ных за кон­так­ты с оппо­зи­ци­ей или кос­вен­ную при­част­ность к собы­ти­ям 25 нояб­ря 2002 г. в Ашха­ба­де. Все они спу­стя неко­то­рое вре­мя были поме­ще­ны в изо­ли­ро­ван­ный блок внут­ри коло­нии и посте­пен­но на осно­ве сфаб­ри­ко­ван­ных обви­не­ний в непо­ви­но­ве­нии адми­ни­стра­ции пере­ве­де­ны на тюрем­ный режим (в основ­ном в сек­рет­ную тюрь­му Овадан-депе).

В 2005 г. та же судь­ба постиг­ла груп­пу мусуль­ман из Ахал­ско­го вела­я­та, кото­рых вла­сти счи­та­ли «вах­ха­би­та­ми». Они попа­ли в коло­нию вес­ной 2005 г. и бли­же в зиме были эта­пи­ро­ва­ны в Ова­дан-депе. Заклю­чен­ные назы­ва­ли эту груп­пу «12 апостолов».

25 авгу­ста 2006 г. наста­ла оче­редь Гель­ды Кяри­зо­ва. Несмот­ря на отсут­ствие фор­маль­ных пре­тен­зий к нему со сто­ро­ны адми­ни­стра­ции, он был неожи­дан­но отправ­лен в Ова­дан-депе. Кяри­зо­ву не было извест­но, куда и поче­му его пере­во­дят. То, как было орга­ни­зо­ва­но эта­пи­ро­ва­ние, сви­де­тель­ству­ет, что реше­ние было ини­ци­и­ро­ва­но на очень высо­ком уровне в Ашха­ба­де. Учи­ты­вая прак­ти­ку, харак­тер­ную для послед­них лет прав­ле­ния Сапар­му­ра­да Ния­зо­ва, мож­но пред­по­ло­жить, что ука­за­ние исхо­ди­ло непо­сред­ствен­но от гла­вы государства.

Гель­ды Кяри­зов вспоминает:

«Часов в 4–5 вече­ра при­хо­дит дежур­ный (ДПНК)[2] Мах­тум­ку­ли, гово­рит: «Гель­ды-ага, давай, соби­рай­ся быст­ро, бери поло­тен­це, лекар­ства…» Куда, зачем? – непо­нят­но. Воз­ле опер­ча­сти встре­тил Раши­да, одно­го из офи­це­ров. Он успо­ка­и­ва­ет: «Может к луч­ше­му все. Зай­ди, тебе новую фор­му дела­ют». Я зашел в швей­ный цех, фор­ма была гото­ва, уже бир­ку на нее пере­ши­ли – с фами­ли­ей, номе­ра­ми ста­тей. Я поду­мал: «Сей­час пове­зут. Навер­ное, дол­жен буду перед Ния­зо­вым про­сить про­ще­ния…» Если бы знал, куда меня отправ­ля­ют, воз­мож­но, я бы от раз­ры­ва серд­ца умер»[3].

Для сроч­но­го эта­пи­ро­ва­ния «осо­бо­го заклю­чен­но­го» были при­вле­че­ны две маши­ны, одна из кото­рых при­над­ле­жа­ла началь­ни­ку опе­ра­тив­ной части коло­нии Ахме­ту. Кяри­зо­ва поса­ди­ли на зад­нее сиде­нье маши­ны, сопро­вож­да­ю­щий спец­на­зо­вец при­стег­нул наруч­ник к его руке. Вме­сте с ними в машине нахо­ди­лись «хозя­ин зоны» под­пол­ков­ник Ораз Хал­ни­я­зов, Ахмет и началь­ник отря­да Чары. Вто­рая маши­на с сотруд­ни­ка­ми МВД сопро­вож­да­ла первую на всем марш­ру­те до тюрь­мы Абду­шу­кур в горо­де Турк­ме­на­ба­те (адми­ни­стра­тив­ном цен­тре Лебап­ско­го вела­я­та). Кяри­зо­ва доста­ви­ли в эту тюрь­му око­ло 19 часов и после про­вер­ки поме­сти­ли на ночь в оди­ноч­ную каме­ру осо­бо­го бло­ка на пер­вом эта­же, в кото­ром рань­ше содер­жа­ли при­го­во­рен­ных к смерт­ной казни.

Око­ло 5 часов утра сле­ду­ю­ще­го дня на тех же маши­нах его повез­ли в Ашха­бад. Здесь под мостом у иппо­дро­ма на тер­ри­то­рии, ого­ро­жен­ной укра­ин­ской стро­и­тель­ной ком­па­ни­ей «Интер­буд­мон­таж», ему на голо­ву наде­ли мешок и пере­са­ди­ли в при­пар­ко­ван­ный мик­ро­ав­то­бус. Все это про­ис­хо­ди­ло в при­сут­ствии Мусы Иса­е­ва – заме­сти­те­ля началь­ни­ка Депар­та­мен­та испол­не­ния нака­за­ний (ДИН) МВД Туркменистана.

«У Мусы была мод­ная шля­па, бук­ли, белый шар­фик – не ска­жешь, что в ДИН рабо­та­ет, — вспо­ми­на­ет Кяри­зов. – Когда маши­на ста­ла через мост под­ни­мать­ся, я понял, что везут в Ова­дан-депе. Думаю: лад­но, если умру, то хотя бы в род­ных кра­ях… Когда дое­ха­ли, одни воро­та откры­лись, вто­рые, потом тре­тьи под­ни­ма­ют вверх… Мешок немно­го про­све­чи­ва­ет, кое-что вид­но… Выгру­зи­ли у спец­б­ло­ка и пове­ли по зда­нию с меш­ком на голо­ве. Про­шли общую дверь, две дру­гих… Сле­ва по кори­до­ру сплош­ная бетон­ная сте­на, спра­ва – каме­ры… Воз­ле каме­ры поста­ви­ли лицом к стене, руки рас­став­ле­ны, сня­ли мешок. Муса гово­рит: «Теперь никто тебе не помо­жет, толь­ко на Алла­ха рас­счи­ты­вай». Я в ответ: «Я все­гда на Алла­ха рас­счи­ты­ваю». По коман­де Мусы откры­ли дверь в каме­ру. Смот­рю: там двое зеков, худые, лысые, с мор­щи­на­ми, уши тор­чат, сто­ят как обе­зья­ны в зоо­пар­ке, толь­ко глаз­ки мор­га­ют. Мне аж не по себе ста­ло, когда их уви­дел. Один докла­ды­ва­ет: «Каме­ра №4, дежур­ный №2». Спра­ши­ваю Мусу: «Мож­но вопрос? У меня общий режим, нару­ше­ний не было». Он: «Здесь — стро­гий режим». То же повто­рил и дру­гой чело­век, сто­яв­ший рядом — уса­тый, немно­го рас­ко­сые гла­за, име­ни не знаю. Думаю, это был началь­ник Ова­дан-депе»[4].

 Сто­ит пояс­нить, что в соот­вет­ствии с зако­но­да­тель­ством Турк­ме­ни­ста­на изме­не­ние режи­ма содер­жа­ния заклю­чен­но­го с «обще­го» на «тюрем­ный» (мак­си­маль­но стро­гий) воз­мож­но лишь по реше­нию суда за «злост­ные нару­ше­ния уста­нов­лен­но­го поряд­ка отбы­ва­ния нака­за­ния». Одна­ко в дан­ном слу­чае ника­ко­го судеб­но­го реше­ния не было, не было и каких-либо пре­ду­пре­жде­ний о нару­ше­ни­ях со сто­ро­ны адми­ни­стра­ции коло­нии, что поз­во­ля­ет рас­смат­ри­вать пере­вод Кяри­зо­ва в Ова­дан-депе как неза­кон­ный. При поме­ще­нии в тюрем­ную каме­ру Кяри­зов без­успеш­но пытал­ся обра­тить вни­ма­ние на это обсто­я­тель­ство пред­ста­ви­те­лей руко­вод­ства тюрь­мы и ДИН МВД.

«Напо­сле­док Муса Иса­ев ска­зал: «Запом­ни, у тебя боль­ше нет ни име­ни, ни фами­лии. Ты — №3. И толь­ко попро­буй назвать себя или еще кого-нибудь по име­ни»[5].

До смер­ти пре­зи­ден­та Сапар­му­ра­да Ния­зо­ва в декаб­ре 2006 г. неиз­вест­но ни одно­го слу­чая, что­бы кто-либо из заклю­чен­ных Ова­дан-депе был осво­бож­ден или пере­ве­ден в обыч­ную колонию.

Жизнь в Овадан-депе

Кры­ло тюрь­мы, в кото­рое поме­сти­ли Кяри­зо­ва, вклю­ча­ло два сег­мен­та, раз­де­лен­ных две­рью, по 4 каме­ры в каж­дом. В каме­ре были 7 сва­рен­ных из желе­за двухъ­ярус­ных спаль­ных нар, закреп­лен­ных в бетон­ном полу. Поми­мо Кяри­зо­ва здесь содер­жа­лись толь­ко двое быв­ших высо­ко­по­став­лен­ных чинов­ни­ков из Дашо­гу­за: экс-хяким вела­я­та (губер­на­тор обла­сти) Кака­му­рад Анна­к­лы­чев, сме­щен­ный с долж­но­сти в янва­ре 2006 г., и экс-дирек­тор мас­ло­жир­ком­би­на­та Дадебай.

Ранее в той же каме­ре отбы­вал нака­за­ние Гедай Ахме­дов (быв­ший хяким Лебап­ско­го вела­я­та, «почет­ный ста­рей­ши­на» и «герой Турк­ме­ни­ста­на», аре­сто­ван­ный в фев­ра­ле 2006 г. и осуж­ден­ный за эко­но­ми­че­ские пре­ступ­ле­ния на 17 лет). Пра­во­за­щит­ни­ки сооб­ща­ли о смер­ти 66-лет­не­го Ахме­до­ва в нача­ле июля 2006 г. Его тело было достав­ле­но род­ствен­ни­кам в Лебап­ском вела­я­те в багаж­ни­ке лег­ко­вой авто­ма­ши­ны и захо­ро­не­но в обста­нов­ке сек­рет­но­сти[6]. Вско­ре на «осво­бо­див­ше­е­ся место» был засе­лен Кяри­зов. По сло­вам сока­мер­ни­ков Ахме­дов, стра­дав­ший от сахар­но­го диа­бе­та, не полу­чал необ­хо­ди­мых лекарств. При­мер­но за месяц или два до смер­ти он поте­рял спо­соб­ность само­сто­я­тель­но пере­дви­гать­ся, ходил под себя, сока­мер­ни­ки помо­га­ли ему под­мы­вать­ся. После смер­ти раз­ла­га­ю­щий­ся от жары труп экс-хяки­ма в тече­ние двух дней оста­вал­ся на кро­ва­ти в тюрем­ной камере.

Каме­ра пред­став­ля­ла собой пло­хо осве­щен­ную бетон­ную короб­ку раз­ме­ром 7 на 3,5 мет­ров. Пото­лок высо­кий – до 4 мет­ров. Умы­валь­ник и туа­лет – внут­ри. Во внеш­ней стене были два неза­стек­лен­ных окна, закры­тых желез­ной арма­ту­рой и жалю­зи из поло­сок метал­ла, через щели в кото­рых мож­но было смот­реть толь­ко вверх. В холод­ные меся­цы заклю­чен­ные закры­ва­ли окно поли­эти­ле­но­вой плен­кой. Вдоль сте­ны шла ото­пи­тель­ная тру­ба. Зимой 2006–2007 гг. отоп­ле­ние два­жды отклю­ча­ли при­мер­но на пол­су­ток, после чего тем­пе­ра­ту­ра пони­жа­лось настоль­ко, что невоз­мож­но было спать.

Со сто­ро­ны кори­до­ра каж­дая каме­ра закры­ва­лась тол­стой метал­ли­че­ской две­рью с глаз­ком и окош­ком для раз­да­чи пищи. За этой две­рью шла вто­рая решет­ча­тая дверь с окош­ком. Две­ри и окош­ки запи­ра­лись на зам­ки и оплом­би­ро­ва­лись (на внеш­ней две­ри было два зам­ка). В кори­до­ре на стене под потол­ком спра­ва от вхо­да в каме­ру была над­пись, ука­зы­ва­ю­щая, что откры­вать каме­ры раз­ре­ша­ет­ся толь­ко в при­сут­ствии пред­ста­ви­те­лей трех ведомств: ДИН МВД, МНБ и про­ку­ра­ту­ры. Инструк­ция стро­го выпол­ня­лась. Двух сол­дат, еже­днев­но раз­во­зив­ших на тележ­ке пищу, все­гда сопро­вож­да­ли дежур­ный, а так­же по одно­му сотруд­ни­ку от МНБ и прокуратуры.

«В 6 утра – подъ­ем, - вспо­ми­на­ет Кяри­зов. — Откры­ва­ет­ся гла­зок в две­ри. Вста­ем, что­бы всех было вид­но, руки назад, один из нас докла­ды­ва­ет: «Каме­ра № 4, три чело­ве­ка, дежур­ный номер такой-то». Зав­трак — при­мер­но в 8.00 утра, ужин – в 18.00, отбой – в 21.00».

По сло­вам Кяри­зо­ва, «отно­ше­ние со сто­ро­ны сол­дат было ужас­ное, они не счи­та­ли нас людь­ми. Для них мы были «вра­га­ми наро­да»… Сол­да­ты скры­ва­ли свои име­на, в нашем бло­ке все они были выход­ца­ми из дру­гих вела­я­тов»[7].

Заклю­чен­ных пол­но­стью изо­ли­ро­ва­ли от внеш­не­го мира. Вопре­ки дей­ство­вав­шим нор­мам уго­лов­но-испол­ни­тель­но­го пра­ва пись­ма, пере­да­чи и сви­да­ния с род­ствен­ни­ка­ми не разрешались.

Обще­ние с охран­ни­ка­ми и заклю­чен­ны­ми дру­гих камер офи­ци­аль­но так­же не допус­ка­лось. Одна­ко мно­гие иска­ли пути, что­бы обой­ти пра­ви­ла. Как вспо­ми­на­ет Кяри­зов, ино­гда через окно уда­ва­лось пооб­щать­ся с «сосе­дя­ми» или обме­нять­ся парой фраз с кем-то из камер, вдоль окон кото­рых он про­бе­гал в бан­ный день.

Не были доступ­ны ни ТВ, ни радио, ни даже офи­ци­аль­ная прес­са. Вре­мя от вре­ме­ни выда­ва­ли ста­рые жур­на­лы и кни­ги, в основ­ном 1930–1950‑х годов со штам­па­ми рас­фор­ми­ро­ван­ных после рас­па­да СССР кол­хоз­ных биб­лио­тек (из Теджен­ско­го, Мур­гап­ско­го рай­о­нов и Леба­па). Одна­жды Кяри­зо­ву попал­ся жур­нал, в кото­ром были фото­гра­фии с орга­ни­зо­ван­но­го им кон­но­го про­бе­га 1988 года. Он пока­зал его сол­да­ту охра­ны, кото­рый был шоки­ро­ван. Из-за сла­бо­го осве­ще­ния после 18 часов читать было невозможно.

В отли­чие от узни­ков дру­гих пени­тен­ци­ар­ных учре­жде­ний Турк­ме­ни­ста­на заклю­чен­ные Ова­дан-депе име­ли одну «при­ви­ле­гию» — они были осво­бож­де­ны от обя­зан­но­сти изу­чать «новую свя­щен­ную кни­гу» пре­зи­ден­та Турк­ме­ни­ста­на Сапар­му­ра­да Ния­зо­ва «Рух­на­ма».

Усло­вия содер­жа­ния были крайне тяжелыми.

«На зав­трак при­но­си­ли суп из дроб­лен­ных пше­нич­ных зерен (ярма), где может быть кусо­чек кар­тош­ки, немно­го лука. Изред­ка (раз в неде­лю) в нем пла­ва­ла шкур­ка от мяса, рыбьи кости или гла­за. Суп абсо­лют­но нежир­ный, посу­да лег­ко моет­ся. Сол­да­ты, кото­рые гото­ви­ли пищу, съе­да­ли все мяс­ные и рыб­ные кус­ки… К это­му добав­ля­ли чуть под­сла­щен­ный чай в лит­ро­вой пласт­мас­со­вой круж­ке и срез бухан­ки хле­ба, сан­ти­мет­ра пол­то­ра шири­ной. На обед — сно­ва суп из дроб­лен­ки, на вто­рое – каша из той же дроб­лен­ки. Ино­гда дава­ли рыб­ный суп. Зер­но, достав­ля­е­мое в тюрь­му, ссы­па­ли на асфальт, потом соби­ра­ли вени­ком, поэто­му каша и суп почти все­гда была с гря­зью или мел­ки­ми камеш­ка­ми. Одна­жды ска­зал об этом, в ответ услы­шал: «Жри, чего дают». Хле­ба отре­за­ли 2 – 2,5 сан­ти­мет­ра. Хлеб при­во­зи­ли ночью и хра­ни­ли в холо­диль­ни­ке, он про­мер­зал изнут­ри, мякиш ста­но­вил­ся чер­ным, плес­не­вел. Ужин повто­рял зав­трак. В обед и вече­ром вме­сто чая нали­ва­ли настой­ку из вер­блю­жьей колюч­ки»[8].

Меню повто­ря­лось изо дня в день. После осво­бож­де­ния Кяри­зов рас­ска­зал жене, что из-за пло­хо­го пита­ния его часто тош­ни­ло, часть еды он отда­вал сока­мер­ни­кам или вынуж­ден был выли­вать в туа­лет (отказ от пиши не допус­кал­ся). За пять меся­цев пре­бы­ва­ния в Ова­дан-депе Кяри­зов поте­рял око­ло поло­ви­ны веса (более 40 кг) [9].

Посу­да и лож­ки были мно­го­ра­зо­вые, из пла­сти­ка, после каж­до­го при­е­ма пиши заклю­чен­ные их мыли и воз­вра­ща­ли охране. Для питья и гиги­е­ни­че­ских нужд исполь­зо­ва­ли воду из-под кра­на, почти все­гда мут­ную или со ржав­чи­ной, кото­рую вклю­ча­ли на пол­ча­са утром и вече­ром. По утрам заклю­чен­ные зали­ва­ли воду в пла­сти­ко­вые баклаж­ки и мусор­ное вед­ро. По сло­вам Кяри­зо­ва, кото­ро­му один из сока­мер­ни­ков пода­рил баклаж­ку, «счи­та­лось богат­ством, если у тебя на баклаж­ку боль­ше, чем у другого».

Когда тюрем­щи­ки откры­ва­ли дверь, они обыч­но брезг­ли­во мор­щи­лись из-за непри­ят­но­го запа­ха, исхо­див­ше­го из камеры.

«Мы про­сто там раз­ла­га­лись, судя по тому, как им было непри­ят­но дышать, – вспо­ми­на­ет Кяри­зов. – Но мы-то при­вык­шие…»[10].

Раз в неде­лю, если не было про­блем с водо­снаб­же­ни­ем, заклю­чен­ных отправ­ля­ли мыть­ся. При этом все было орга­ни­зо­ва­но так, что­бы узни­ки из раз­ных камер не обща­лись и даже не виде­ли друг друга.

 «Нас тро­их выво­дят, мы берем мат­ра­сы, оде­я­ла, подуш­ки, остав­ля­ем их на солн­це, а сами бежим вдоль забо­ра в сто­ро­ну курил­ки на углу… Там вдоль бло­ка бетон­ная дорож­ка, мы по ней бежим, руки сза­ди, смот­реть нику­да нель­зя. Но для нас это было как отдых — ведь мы под откры­тым небом, без реше­ток и жалю­зи. Спе­ци­аль­но на про­гул­ки, как поло­же­но, нас не выво­ди­ли ни разу – кля­нусь хле­бом! На помыв­ку дава­ли 15–20 минут – дол­жен успеть и иску­пать­ся, и побрить­ся. Назад – тоже бегом. Вода в душе была толь­ко холод­ная. Бли­же к зиме «оби­жен­ни­ки»[11] сва­ри­ли газо­вую печ­ку из ста­рых труб, пару раз в ней что-то взры­ва­лось, но ино­гда мож­но было помыть­ся и теп­лой водой» [12].

 В бан­ный день заклю­чен­ным раз­да­ва­ли брит­вен­ные стан­ки со смен­ны­ми лез­ви­я­ми «Рапи­ра», кото­ры­ми они бри­ли себе голо­ву и дру­гие части тела. Раз в неде­лю охран­ни­ки при­но­си­ли в каж­дую каме­ру чет­верть кус­ка хозяй­ствен­но­го мыла, сока­мер­ни­ки дели­ли его меж­ду собой, раз­ре­зая на части нитью. Эти­ми кус­ка­ми надо было и помыть­ся, и пости­рать одеж­ду. Остат­ки мыла заби­рать с собой в каме­ру не разрешалось.

«При­мер­но через месяц-пол­то­ра после мое­го пере­во­да в Ова­дан-депе нам сши­ли из зеле­но­ва­той воен­ной тка­ни типа кар­маш­ков, в них — малень­кие зуб­ные щет­ки и мини­тю­би­ки с зуб­ной пас­той. Пас­та про­сро­чен­ная, но рань­ше и это­го не было. Ска­за­ли: это вам на год. Выда­ва­ли по утрам, что­бы мы чисти­ли зубы, и после зав­тра­ка заби­ра­ли вме­сте с посу­дой» [13].

Новая хлоп­ча­то­бу­маж­ная роба чер­но­го цве­та пола­га­лась заклю­чен­ным раз в год. Кяри­зов новую робу полу­чил в коло­нии в Сей­ди — перед эта­пом в Ова­дан-депе. Ниж­нее белье не выда­ва­лось, его сме­ны тоже не было. Были толь­ко тру­сы и май­ка, в кото­рых заклю­чен­ный посту­пил в тюрь­му. Когда они изна­ши­ва­лись, «дают игол­ку с нит­кой и сам подшиваешь».

«У меня май­ка белая, а латать ее выда­ли чер­ные нит­ки, - рас­ска­зы­ва­ет Кяри­зов. – Я боял­ся, что умру в этой май­ке, и, если род­ствен­ни­ки полу­чат тело, они при­дут в ужас. Поз­же, когда пред­ста­ви­лась воз­мож­ность, я все чер­ные нит­ки рас­по­рол и пере­за­шил на белые»[14].

Кяри­зо­ва эта­пи­ро­ва­ли в Ова­дан-депе без нос­ков. Когда похо­ло­да­ло, сока­мер­ник, у кото­ро­го была лиш­няя пара нос­ков, пода­рил ее Кяризову.

 «Обувь тоже выда­ет­ся на год. В Ова­дан я при­шел в шлеп­ках. Они стер­лись, пото­му что мы мно­го ходим по каме­ре, ведь боль­ше там делать нече­го. Дру­гую обувь не при­нес­ли. В обед мои шлеп­ки забра­ли, «оби­жен­ни­ки» под­ши­ли их и на вечер­нее корм­ле­ние при­нес­ли назад». Сока­мер­ни­ку Кяри­зо­ва, обувь кото­ро­го совер­шен­но раз­ва­ли­лась, выда­ли тяже­лые ста­рые туфли, в подош­ве кото­рых тор­чал гвоздь. «При­шлось заги­бать его уда­ра­ми дру­гой пары обу­ви»[15].

Меди­цин­ская помощь прак­ти­че­ски не ока­зы­ва­лась. Ино­гда днем при­хо­дил врач, спра­ши­вал заклю­чен­ных через решет­ку о про­бле­мах со здо­ро­вьем (вхо­дить в каме­ру он не имел права).

 «Изред­ка мож­но было полу­чить таб­лет­ку аналь­ги­на или три­мо­ла[16]. Как вели­кое одол­же­ние! К зиме мне от про­сту­ды выда­ли, у меня лег­кие сла­бые… Одна­жды, когда под­ня­лось дав­ле­ние, врач дал таб­лет­ку нит­ро­гли­це­ри­на. Для диа­бе­ти­ков ника­ких лекарств не было. Гово­ри­ли: «У нас еще дру­гие зоны, пока ниче­го нет, фон­ды не откры­ли» и т.п.

Где-то в декаб­ре (сей­час точ­но не пом­ню когда, воз­мож­но, перед гото­вив­шей­ся еже­год­ной амни­сти­ей) вдруг нача­ли какое-то обсле­до­ва­ние: отво­ди­ли в поме­ще­ние к дежур­но­му, мери­ли дав­ле­ние, пульс… Потом ходи­ли по каме­рам, дела­ли укол – всем одним шпри­цом, дава­ли какие-то таб­лет­ки, ска­за­ли, что вита­ми­ны, но мы испу­га­лись их пить» [17].

 Как вспо­ми­на­ет Гель­ды Кяри­зов, «в каме­ре были насе­ко­мые — те же, что и за окном. Кома­ров мы не счи­та­ли про­бле­мой. А жуки и пау­ки были для нас как дру­зья. Это отвле­ка­ло от одно­об­ра­зия тюрем­ной жиз­ни»[18].

Отно­си­тель­но заклю­чен­ных в дру­гих каме­рах инфор­ма­ции было немного.

 «Во 2‑ой каме­ре сиде­ли хяки­мы (гла­вы реги­о­наль­ных адми­ни­стра­ций): Ашир­бер­ды Чер­ке­зов[19] и дру­гие. 3‑я каме­ра, нахо­дя­ща­я­ся рядом с нашей, была пустой. Осе­нью в нее засе­ли­ли бра­тьев Хаджи­е­вых — Сапа­ра и Ама­на[20], сест­ра кото­рых Огул­са­пар была заму­жем за моим покой­ным дру­гом. Ино­гда я раз­го­ва­ри­вал с Ама­ном, Сапар избе­гал обще­ния. Тогда никто из нас еще не знал, что их сест­ра в сен­тяб­ре погиб­ла в тюрь­ме»[21].

 Трое граж­дан­ских акти­ви­стов, вклю­чая жур­на­лист­ку турк­мен­ской служ­бы RFE/RL Огул­са­пар Мура­до­ву и Сапар­дур­ды Хаджи­е­ва, были аре­сто­ва­ны в июне 2006 г. за помощь ино­стран­ным жур­на­ли­стам в под­го­тов­ке доку­мен­таль­ных мате­ри­а­лов о Турк­ме­ни­стане. Дело полу­чи­ло широ­кий меж­ду­на­род­ный резо­нанс. Пер­во­на­чаль­ные обви­не­ния в шпи­о­на­же и анти­пра­ви­тель­ствен­ном заго­во­ре вско­ре были изме­не­ны. 25 авгу­ста 2006 г. их осу­ди­ли по сфаб­ри­ко­ван­но­му делу о хра­не­нии патро­нов соот­вет­ствен­но на 6 и 7 лет лише­ния сво­бо­ды. Вес­ной 2006 г. Огул­са­пар орга­ни­зо­ва­ла интер­вью Юлии Сереб­рян­ник, ее сестер и детей с жур­на­ли­ста­ми фран­цуз­ской теле­кам­па­нии «Galaxie Presse», при­ле­тев­ши­ми в Ашха­бад для съе­мок доку­мен­таль­но­го филь­ма о Турк­ме­ни­стане[22]. Кяри­зов знал о встре­че с жур­на­ли­ста­ми со слов жены и, услы­шав об осуж­де­нии Огул­са­пар, стал опа­сать­ся, что его семья так­же может быть под­верг­ну­та репрес­си­ям. Юлия Сереб­ря­ник не исклю­ча­ет, что неожи­дан­ный пере­вод мужа в Ова­дан-депе почти сра­зу после выне­се­ния при­го­во­ра трем граж­дан­ским акти­ви­стам свя­зан имен­но с эти­ми интервью.

Как вспо­ми­на­ет Кяри­зов для кон­так­тов с «сосе­дя­ми» исполь­зо­ва­лась систе­ма услов­ных сиг­на­лов, с кото­рой его сока­мер­ни­ки позна­ко­ми­лись в пери­од нахож­де­ния в дру­гом бло­ке Овадан-депе.

«Сна­ча­ла смот­ре­ли через щели в жалю­зи, нет ли кого побли­зо­сти. Потом обме­ни­ва­лись услов­ны­ми сту­ка­ми через сте­ну… Чир­ка­ешь кам­нем по стене – это зна­чит, надо подой­ти к окну. Сно­ва осмат­ри­ва­лись. Каж­дый каш­лял, и начи­на­ли тихо пере­го­ва­ри­вать­ся. Если слыш­ны шаги — чих, и раз­го­вор пре­кра­ща­ет­ся…»[23]

В кры­ле, где рань­ше содер­жа­лись сока­мер­ни­ки Кяри­зо­ва, отбы­ва­ли нака­за­ние быв­шие руко­во­ди­те­ли ведомств: Ильяс Чары­ев[24], кто-то из гео­ло­го­раз­вед­ки и др. Там же содер­жа­лись быв­шие чинов­ни­ки МНБ и про­ку­ра­ту­ры высо­ко­го уровня.

 «Рас­ска­зы­ва­ли про Куван­ды­ка – началь­ни­ка след­ствен­но­го управ­ле­ния про­ку­ра­ту­ры. Когда он еще был на долж­но­сти, то при­хо­дил в каме­ру, жевал жвач­ку, блок­нот в руках, ногу — на нары, спра­ши­вал: «Ну, чё, какие жало­бы? До кон­ца буде­те сидеть». А когда его и дру­гих про­ку­рор­ских самих закры­ли, они двое суток хохо­та­ли… В янва­ре, уже перед моей отправ­кой в коло­нию, шел в баню мимо их кры­ла, отту­да были слыш­ны полу­жи­вот­ные зву­ки – это они там с ума схо­ди­ли… Мура­та Ата­гар­ры­ева[25] обри­ли в кори­до­ре тупой брит­вой, он кри­чал от боли, а одна­жды выта­щи­ли в кори­дор и жесто­ко изби­ли — навер­ное, ука­за­ние было»[26].

 Семья

Когда 25 авгу­ста 2006 г. Кяри­зо­ва эта­пи­ро­ва­ли в Ова­дан-депе, никто не сооб­щил об этом семье. Его жена Юлия Сереб­рян­ник при­вез­ла пере­да­чу мужу 22 авгу­ста. А 2 сен­тяб­ря, когда она при­е­ха­ла на сви­да­ние в ЛБ‑К/12, заме­сти­тель началь­ни­ка коло­нии неожи­дан­но заявил, что Кяри­зов отправ­лен в «соот­вет­ству­ю­щее учреждение».

В тече­ние полу­го­да род­ные не зна­ли, жив он или нет, где нахо­дит­ся, не полу­ча­ли ника­ких изве­стий о нем. Обра­ще­ния в офи­ци­аль­ные учре­жде­ния не дава­ли результатов.

18 сен­тяб­ря 2006 г. заме­сти­тель началь­ни­ка ДИН МВД сооб­щил Юлии Сереб­рян­ник, что ее муж не заре­ги­стри­ро­ван ни в одном из мест лише­ния сво­бо­ды в Турк­ме­ни­стане[27].

«В сен­тяб­ре я ста­ла вез­де ходить и гово­рить: как же так, сви­да­ний нет, день­ги и пере­да­чи не при­ни­ма­ют, - вспо­ми­на­ет Юлия. - Куда бы мы ни обра­ща­лись, они ниче­го не гово­ри­ли. Я ста­ла писать жало­бы, отправ­лять теле­грам­мы. Под­го­то­ви­ла общее пись­мо в рос­сий­ское, аме­ри­кан­ское, бри­тан­ское и немец­кое посоль­ства. Англи­чане сде­ла­ли запрос. Бри­тан­ский дипло­мат Крис Боуден (Chris Bowden) позд­нее ска­зал мне, что Рашид Мере­дов (вице-пре­мьер и министр ино­стран­ных дел Турк­ме­ни­ста­на) спро­сил: поче­му вы о Кяри­зо­ве бес­по­ко­и­тесь, ведь он – кри­ми­наль­ный эле­мент»[28].

У Юлии Сереб­рян­ник сохра­ни­лась часть ее объ­ем­ной пере­пис­ки с пра­ви­тель­ствен­ны­ми ведом­ства­ми в этот пери­од. Сре­ди доку­мен­тов – отве­ты из Гене­раль­ной про­ку­ра­ту­ры (от 26 октяб­ря, 8 и 20 нояб­ря, 22 декаб­ря 2006 г.) о направ­ле­нии ее писем с вопро­са­ми о судь­бе мужа в МВД Турк­ме­ни­ста­на; ответ из Вер­хов­но­го Суда (от 23 нояб­ря 2006 г.) о том, что с вопро­сом о место­на­хож­де­нии мужа ей сле­ду­ет обра­тить­ся в МВД Турк­ме­ни­ста­на; кви­тан­ции об отправ­лен­ных пись­мах: в редак­цию юри­ди­че­ско­го еже­не­дель­ни­ка «Ада­лат» (от 6 нояб­ря 2006 г.), в Вер­хов­ный Суд, Мини­стер­ство юсти­ции, Инсти­тут демо­кра­тии и прав чело­ве­ка при Пре­зи­ден­те Турк­ме­ни­ста­на, Гене­раль­но­му про­ку­ро­ру (от 3 нояб­ря 2006 г. и 3 янва­ря 2007 г.) и др.

В четы­рех отве­тах за под­пи­сью началь­ни­ка отде­ла Депар­та­мен­та испол­не­ния нака­за­ний МВД А.Язмырадова (от 3, 13, 17 и 23 нояб­ря 2006 г.) сооб­ща­лось, что осуж­ден­ный Кяри­зов нахо­дит­ся в «соот­вет­ству­ю­щем учре­жде­нии» дан­но­го депар­та­мен­та – без ука­за­ния кон­крет­но­го пени­тен­ци­ар­но­го учреждения.

В отче­тах МИД Вели­ко­бри­та­нии о пра­вах чело­ве­ка в мире за 2006 и 2007 гг. упо­ми­на­ет­ся, что посоль­ство под­дер­жи­ва­ло тес­ный кон­такт с семьей Кяри­зо­ва и регу­ляр­но ста­вит вопрос о его осво­бож­де­нии как на дву­сто­рон­ней осно­ве, так и в рам­ках ЕС и ОБСЕ. При этом в отче­те за 2006 г. гово­рит­ся о пра­ве Кяри­зо­ва на услов­но-досроч­ное осво­бож­де­ние, а в отче­те за 2007 г. есть ссыл­ка на «гума­ни­тар­ные осно­ва­ния, свя­зан­ные с пло­хим состо­я­ни­ем здо­ро­вья г‑на Кяризова».

Актив­ность 33-лет­ней Юлии в тота­ли­тар­ном обще­стве, харак­тер­ной чер­той кото­ро­го был страх перед кара­тель­ны­ми орга­на­ми, была бес­пре­це­дент­ной по мер­кам Турк­ме­ни­ста­на. В фев­ра­ле 2006 г. ей и дру­гим чле­нам семьи был запре­щен выезд за рубеж, спу­стя месяц ее оштра­фо­ва­ли – яко­бы за «хули­ган­ство» в зда­нии МНБ Турк­ме­ни­ста­на. Мно­го­чис­лен­ные жало­бы Юлии и вни­ма­ние запад­ных дипло­ма­тов в 2006–2007 гг. (как и позд­нее в 2015 г.) сыг­ра­ли пози­тив­ную роль в судь­бе Гель­ды Кяри­зо­ва. Веро­ят­но, имен­но с ними свя­за­ны отме­чен­ные выше неболь­шие улуч­ше­ния в быто­вой жиз­ни заклю­чен­ных Ова­дан-депе с октяб­ря 2006 г.

По мне­нию Гель­ды Кяри­зо­ва тюрем­щи­ки Ова­дан-депе вско­ре ста­ли отно­сить­ся к нему немно­го ина­че, чем к дру­гим заклю­чен­ным. Он даже ска­зал сока­мер­ни­кам: «Види­те, это мои не сидят, обра­ща­ют­ся всю­ду… Надо, что­бы не одна, а 40 жен­щин собра­лись и напи­са­ли пети­цию, пошли в ОБСЕ, ООН». Одна­ко сока­мер­ни­ки пред­по­чли кон­фор­мист­скую позицию.

Гель­ды Кяри­зов вспоминает:

«Один из них гово­рит: «Когда меня взя­ли, я ска­зал сво­им: «Надо мол­чать, тихо сидеть». Я ему: «Ты еще посо­ве­то­вал бы им шта­ны снять…» Он на меня оби­дел­ся»[29].

При­мер­но 10 нояб­ря 2006 г. домой к Юлии Сереб­рян­ник по реко­мен­да­ции зна­ко­мо­го при­шел неиз­вест­ный муж­чи­на, кото­рый ска­зал, что рабо­та­ет в Ова­дан-депе и яко­бы может пере­дать ее мужу еду и деньги.

 «Этот дядь­ка был под два мет­ра ростом. Я в тран­се – как это? Ведь мы ниче­го пере­дать не мог­ли: ни запис­ки, ни еды. Я собра­ла мясо, дру­гие про­дук­ты, день­ги заня­ла у бра­та. Потом выяс­ни­лось, что ниче­го из это­го до Гель­ды не дошло. Не знаю, поче­му. Брат меня ругал. Гово­рят, этот чело­век дей­стви­тель­но рабо­тал в Ова­дан-депе, но вско­ре его уби­ли»[30].

13 декаб­ря 2006 г. семью Кяри­зо­ва посе­тил муж­чи­на, назвав­ший­ся сотруд­ни­ком МНБ, но не предъ­явив­ший каких-либо доку­мен­тов, кото­рый заявил, что гла­ва семьи яко­бы умер в заклю­че­нии от пыток[31]. Воз­мож­но, это было без­успеш­ной попыт­кой спец­служб ней­тра­ли­зо­вать актив­ность Юли.

После смер­ти пре­зи­ден­та Ниязова

Пер­вый пре­зи­дент пост­со­вет­ско­го Турк­ме­ни­ста­на Сапар­му­рад Ния­зов – архи­тек­тор турк­мен­ской тота­ли­тар­ной моде­ли — скон­чал­ся при неяс­ных обсто­я­тель­ствах 21 декаб­ря 2006 г. Адми­ни­стра­ция Ова­дан-депе скры­ва­ла эту инфор­ма­цию от заклю­чен­ных. О смер­ти дик­та­то­ра Гель­ды Кяри­зов узнал более меся­ца спу­стя – когда в тюрем­ном желез­но­до­рож­ном вагоне смог пере­го­во­рить с эта­пи­ру­е­мы­ми из дру­гих коло­ний. Одна­ко почти сра­зу после смер­ти «вождя турк­мен» в Ова­дан-депе ста­ли про­ис­хо­дить изме­не­ния, сви­де­тель­ство­вав­шие о нача­ле каких-то перемен.

 «21-го декаб­ря было слыш­но, как над тюрь­мой бар­ра­жи­ро­вал боль­шой вер­то­лет. Неожи­дан­но ста­ли давать боль­ше хле­ба. Поми­мо обыч­но­го чер­но­го «дуба­ки» (сотруд­ни­ки тюрь­мы) при­но­си­ли чурек (наци­о­наль­ная лепеш­ка), раз­ре­за­ли и кусоч­ки раз­да­ва­ли нам как худа­ё­лы[32]. На Новый год неожи­дан­но плов дали — не с мясом, а так, каша. Я съел, и меня силь­но тош­ни­ло… Ребя­та-про­ку­ро­ры вдруг по две шоко­лад­ки раз­да­ри­ли. Как буд­то ста­ли Бога боять­ся. Было замет­но изме­не­ние отно­ше­ния охра­ны. Через неде­лю после смер­ти Ния­зо­ва в душе­вой вдруг уста­но­ви­ли зер­ка­ло и настил, раз­ре­ши­ли уно­сить обмыл­ки после мытья. Тако­го нико­гда не было. Поэто­му мы зна­ли, что что-то случилось… 

На Новый год сидим и слы­шим: дежур­ный офи­цер вклю­чил радио, музы­ку. Напил­ся, потом под­хо­дит к нам, открыл гла­зок в две­ри, кри­чит: «А ну, все вста­ли. Убрать эту вашу постель, ска­тать – ни один не ложить­ся». И дверь, кото­рая в кори­дор выхо­дит, то ли сапо­гом, то ли дубин­кой лупит, руга­ет­ся… У меня аж все внут­ри… Потом поду­мал: «Хрен ты дверь откро­ешь один». Взял и лег. Он кри­чит: «Ляжь здесь, на вид­ном месте». Сту­чит, руга­ет­ся. Я взял свои вещи. Я на таких уже насмот­рел­ся. Гово­рю: «Сдох­ни, тварь». Он по две­ри, решет­ке даль­ше лупит…»[33]

18 янва­ря 2007 г. чинов­ник МВД позво­нил в дом быв­шей жены Кяри­зо­ва и сооб­щил, что в поне­дель­ник 22 янва­ря 2007 г. род­ствен­ни­ки могут прий­ти в ДИН МВД для пере­да­чи посыл­ки. В доме само­го Кяри­зо­ва теле­фон­ная связь была отклю­че­на без объ­яс­не­ния при­чин в день смер­ти пре­зи­ден­та Ния­зо­ва и вос­ста­нов­ле­на лишь спу­стя почти три меся­ца (жало­бы по это­му пово­ду оста­лись без ответа).

Из-за слож­ных отно­ше­ний с преж­ней семьей мужа Юлия Сереб­рян­ник узна­ла о воз­мож­но­сти пере­да­чи лишь вече­ром 21 янва­ря 2007 г. Это было пер­вым сви­де­тель­ством того, что Гель­ды Кяри­зов жив. Утром в поне­дель­ник она при­шла к зда­нию ДИН по ули­це Гёроглы (неда­ле­ко от гости­ни­цы «Турист»), где сто­я­ла огром­ная оче­редь род­ствен­ни­ков осуж­ден­ных. Через неко­то­рое вре­мя ее вызва­ли, дол­го не мог­ли най­ти фами­лию Кяри­зо­ва в двух учет­ных жур­на­лах. Потом при­нес­ли еще один (воз­мож­но, спе­ци­аль­ный жур­нал с име­на­ми содер­жав­ших­ся в Ова­дан-депе), где фами­лию нашли. После это­го посыл­ку приняли.

Вско­ре пред­ста­ви­тель МВД позво­нил Кака­гель­ды Кяри­зо­ву (млад­ше­му бра­ту Гель­ды) и сооб­щил, что тот пере­ве­ден в коло­нию в Марый­ском вела­я­те с более стро­гим режи­мом. Эта инфор­ма­ция ока­за­лась неточ­ной. Юлия Сереб­рян­ник посе­ти­ла две коло­нии в этом вела­я­те (в Бай­рам-Али и «боль­нич­ку»), преж­де чем узна­ла, что ее муж воз­вра­щен в ЛБ‑К/12[34].

А вот как вспо­ми­на­ет о тех днях сам Гель­ды Кяризов:

«Дней за 10 нам сооб­щи­ли, что раз­ре­ше­ны пере­да­чи. Мы обра­до­ва­лись. Я дал теле­фо­ны жены и Давле­та – сына от пер­во­го бра­ка… 26 янва­ря в пят­ни­цу выпал снег. С пло­щад­ки для про­гу­лок в 20–30 мет­рах за душе­вой были вид­ны засне­жен­ные вер­ши­ны Копет­да­га, впер­вые смог сори­ен­ти­ро­вать­ся. Когда воз­вра­тил­ся, дверь каме­ры еще не закры­ли, захо­дит один в сопро­вож­де­нии дежур­но­го и началь­ни­ка Ова­дан-депе (того же уса­то­го, что меня встре­чал с эта­па). Спра­ши­ва­ет: «Кто Кяри­зов? Как себя чув­ству­ешь? Давай, сего­дня вече­ром соби­рай вещи, готовь­ся к эта­пу». Ока­за­лось, это новый началь­ник ДИН. Спра­ши­ваю: «Теперь куда?» — «Объ­яс­нят». Вече­ром собрал­ся, за пару дней до это­го при­шла пере­да­ча: круг­лый сыр, мыло в пач­ках кра­си­вое… Поде­лил­ся с сока­мер­ни­ка­ми. Они гово­рят: «Дай Аллах, Гель­ды. Ты пер­вым ухо­дишь». Со сле­за­ми про­во­жа­ли. Когда при­шло вре­мя выно­сить вещи, я в таком состо­я­нии был — мешок не могу под­нять, тащу, меня кача­ет. При­шли на выход. Опять мешок на голо­ву, руки за спи­ну и в маши­ну. Вез­ли одно­го. Про­еха­ли по спец­до­ро­ге через несколь­ко КПП. За вок­за­лом в сто­ро­ну тун­не­ля на Хит­ров­ку сня­ли наруч­ни­ки. Вокруг — сол­да­ты с овчар­ка­ми. Заве­ли в вагон. В «сто­лы­пине»[35] есть боль­шие купе и пара малень­ких. В одно из малень­ких поса­ди­ли меня, в дру­гое – пару «оби­жен­ни­ков», их с Крас­но­вод­ска вез­ли. Уже Яшлык про­ез­жа­ем, это 60 кило­мет­ров от Ашха­ба­да, слы­шу у них один и тот же раз­го­вор: на похо­ро­ны при­е­хал пре­зи­дент Гру­зии, еще кто-то… Я спра­ши­ваю: «Слышь, бра­тан, какой пре­зи­дент? какие похо­ро­ны?» — «А ты отку­да, брат?» — «С Ова­дан-депе» — «А, ясно… Это наш пре­зи­дент умер, Турк­мен­ба­ши, еще 21 декаб­ря». Вот там я толь­ко услы­шал. У меня, конеч­но, гор­ло пере­хва­ти­ло…»[36]

В том же вагоне ока­за­лись пле­мян­ник Гель­ды Кяри­зо­ва — Ага­гель­ды Кяри­зов и пле­мян­ник быв­ше­го мини­стра ино­стран­ных дел Бори­са Шихму­ра­до­ва — Мурат, осуж­ден­ные в 2001 г. Их эта­пи­ро­ва­ли из Крас­но­вод­ска. По при­го­во­ру суда они долж­ны были отбы­вать в тюрь­ме пер­вые пять лет, одна­ко про­дер­жа­ли их в кры­той каме­ре на год боль­ше и пере­ве­ли в коло­нию в Бай­рам-Али толь­ко после смер­ти Ния­зо­ва. Кяри­зов смог обме­нять­ся с ними несколь­ки­ми фразами.

После воз­вра­ще­ния Гель­ды Кяри­зо­ва в ЛБ‑К/12 огра­ни­че­ния на сви­да­ния, пере­да­чи, обще­ние с дру­ги­ми заклю­чен­ны­ми были отменены.

29 янва­ря 2007 г. Юлия Сереб­рян­ник впер­вые за пять меся­цев смог­ла посе­тить мужа. В пресс-рели­зе «Меж­ду­на­род­ной Амни­стии» от 1 фев­ра­ля 2007 г. отме­ча­лось, что Гель­ды Кяри­зов выгля­дел неузна­ва­е­мо: как «ходя­чий труп», «кости, обтя­ну­тые кожей», весит 45–50 кг, поте­ряв око­ло поло­ви­ны веса. Хотя в 2002 г. он пере­нес в СИЗО МНБ два сер­деч­ных при­сту­па и инсульт, стра­да­ет от пнев­мо­нии, в Ова­дан-депе он не полу­чал необ­хо­ди­мые меди­цин­ские пре­па­ра­ты. Пра­во­за­щит­ная орга­ни­за­ция выра­зи­ла оза­бо­чен­ность состо­я­ни­ем здо­ро­вья Кяри­зо­ва, нуж­да­ю­ще­го­ся в сроч­ной меди­цин­ской помо­щи[37]. Ана­ло­гич­ные оцен­ки при­во­дят­ся и в ста­тье на сай­те «Гун­до­гар», где гово­рит­ся, что Кяри­зов «слов­но побы­вал в Бухен­валь­де». Поми­мо серьез­ных про­блем с физи­че­ским состо­я­ни­ем он «подав­лен мораль­но и нахо­дит­ся на гра­ни пси­хи­че­ско­го рас­строй­ства»[38].

Гель­ды Кяри­зов ока­зал­ся пер­вым заклю­чен­ным, пере­ве­ден­ным после смер­ти Ния­зо­ва из Ова­дан-депе в обыч­ную коло­нию. Его сока­мер­ни­ки были эта­пи­ро­ва­ны в коло­нию в Бай­рам-Али спу­стя неде­лю. Быв­ший дирек­тор мас­ло­за­во­да Даде­бай, при­го­во­рен­ный к 18 годам заклю­че­ния, вышел на сво­бо­ду в кон­це 2007 г., пога­сив инкри­ми­ни­ро­ван­ную ему сум­му нане­се­ния ущер­ба госу­дар­ству. А экс-хяким Дашо­гуз­ско­го вела­я­та Кака­му­рад Анна­к­лы­чев, осуж­ден­ный на 25 лет, по непод­твер­жден­ным дан­ным про­дол­жа­ет оста­вать­ся в заклю­че­нии[39].

7 октяб­ря 2007 г. Гель­ды Кяри­зов был осво­бож­ден на 56 дней рань­ше сро­ка в рам­ках кам­па­нии еже­год­но­го поми­ло­ва­ния – в соот­вет­ствии с ука­зом пре­зи­ден­та «О поми­ло­ва­нии лиц, осуж­ден­ных к лише­нию сво­бо­ды, в честь свя­щен­но­го дня “Gadyr gijesi”» от 29 сен­тяб­ря 2007 г.

Перед осво­бож­де­ни­ем заме­сти­тель началь­ни­ка ЛБ‑К/12 Шакир пытал­ся уго­во­рить его высту­пить с пока­ян­ным заяв­ле­ни­ем по ТВ, одна­ко Кяри­зов кате­го­ри­че­ски отказался.

 «Отве­тил ему: «Один раз уже себя ого­во­рил, боль­ше меня не заста­ви­те. Отпу­сти­те – хоро­шо, не отпу­сти­те – буде­те отве­чать. Указ вышел, мое имя в него вклю­че­но…» Когда вышел из коло­нии, ото­шел мет­ров 200, думал, не видят, повер­нул­ся, пока­зал палец и гово­рю: «Я вашу маму имел»… Эта моя импуль­сив­ность повли­я­ла. Ока­зы­ва­ет­ся, неко­то­рые виде­ли это, потом жене рас­ска­зы­ва­ли… Сна­ча­ла было чув­ство сво­бо­ды. Но уже в Ашха­ба­де понял, что слеж­ка, сту­ка­че­ство, запре­ты, про­из­вол спец­служб – все это для меня не закон­чи­лось. Как буд­то весь Турк­ме­ни­стан стал боль­шой тюрь­мой»[40].

В справ­ке об осво­бож­де­нии, выдан­ной адми­ни­стра­ци­ей ЛБ‑К/12, факт неза­кон­но­го содер­жа­ния Гель­ды Кяри­зо­ва в Ова­дан-депе отра­жен не был.

[1]            По оцен­ке Кяри­зо­ва эта коло­ния, создан­ная еще в совет­ские вре­ме­на, замет­но вырос­ла после полу­че­ния Турк­ме­ни­ста­ном неза­ви­си­мо­сти. Чис­ло заклю­чен­ных вырос­ло с при­мер­но 800 до 2700–4000 чел., умень­ша­ясь до 1300–1600 после еже­год­ных амнистий.

[2]             ДПНК – дежур­ный помощ­ник началь­ни­ка колонии.

[3]             Интер­вью с Гель­ды Кяри­зо­вым, г.Москва, 8 октяб­ря 2015 г.

[4]                Там же.

[5]             Там же.

[6]             Гедай Ахме­дов умер в тюрь­ме // Хро­ни­ка Турк­ме­ни­ста­на, 04.07.2006 (http://archive.chrono-tm.org/?id=150).

[7]             Интер­вью с Гель­ды Кяри­зо­вым, г.Москва, 8 октяб­ря 2015 г.

[8]             Там же.

[9]             Интер­вью с Юли­ей Сереб­рян­ник, г.Москва, 18 апре­ля 2015 г.

[10]            Интер­вью с Гель­ды Кяри­зо­вым, г.Москва, 8 октяб­ря 2015 г.

[11]            Заклю­чен­ные, под­верг­ши­е­ся сек­су­аль­но­му насилию.

[12]            Интер­вью с Гель­ды Кяри­зо­вым, г.Москва, 8 октяб­ря 2015 г.

[13]            Там же.

[14]            Там же.

[15]            Там же.

[16]            Обез­бо­ли­ва­ю­щие и жаро­по­ни­жа­ю­щие средства.

[17]            Интер­вью с Гель­ды Кяри­зо­вым, г.Москва, 8 октяб­ря 2015 г.

[18]            Там же.

[19]            Ашир­бер­ды Чер­ке­зов – быв­ший мэр Ашха­ба­да и Турк­мен­ба­ши, в 2003 г. был при­го­во­рен к 10 годам лише­ния сво­бо­ды. Осво­бож­ден в июне 2013 г.

[20]            Аман­дур­ды Хаджи­ев в октяб­ре 2002 г. был при­го­во­рен к 15 годам лише­ния сво­бо­ды. Осво­бож­ден несколь­ко лет назад.

[21]            Интер­вью с Гель­ды Кяри­зо­вым, г.Москва, 8 октяб­ря 2015 г.

[22]            Доку­мен­таль­ный фильм «Turkménistan: la folie Niazov»» с фраг­мен­та­ми интер­вью чле­нов семьи Кяри­зо­ва вышел в эфир осе­нью 2006 г. Хотя лица гово­ря­щих были заре­ту­ши­ро­ва­ны, зна­ко­мые мог­ли лег­ко их идентифицировать.

[23]            Там же.

[24]            Ильяс Чары­ев – руко­во­ди­тель тор­го­вой кор­по­ра­ции «Турк­мен­неф­те­газ». В 2005 г. был обви­нен в кор­руп­ции и хище­нии госу­дар­ствен­ных средств и при­го­во­рен к 25 годам лише­ния свободы.

[25]            Мурат Ата­гар­ры­ев – хяким (губер­на­тор) Ахал­ско­го вела­я­та. В сен­тяб­ре 2005 г. был сме­щен с долж­но­сти в свя­зи с обви­не­ни­я­ми в кор­руп­ции и дру­гих преступлениях.

[26]            Интер­вью с Гель­ды Кяри­зо­вым, г.Москва, 8 октяб­ря 2015 г.

[27]            Интер­вью с Юли­ей Сереб­рян­ник, г.Москва, 18 апре­ля 2015 г.; Turkmenistan: Medical concern: Geldy Kyarizov // Amnesty International, EUR 61/007/2007, 01/02/2007 (http://www.amnesty.org/download/Documents/64000/eur610072007en.pdf).

[28]            Интер­вью с Юли­ей Сереб­рян­ник, г.Москва, 18 апре­ля 2015 г.

[29]            Интер­вью с Гель­ды Кяри­зо­вым, г.Москва, 8 октяб­ря 2015 г.

[30]            Интер­вью с Юли­ей Сереб­рян­ник, г.Москва, 18 апре­ля 2015 г.

[31]            Turkmenistan: Medical concern: Geldy Kyarizov // Amnesty International, EUR 61/007/2007, 01/02/2007 (http://www.amnesty.org/download/Documents/64000/eur610072007en.pdf).

[32]            Худа­ё­лы — тра­ди­ци­он­ное в турк­мен­ском обще­стве бла­го­тво­ри­тель­ное или «иску­пи­тель­ное» угощение.

[33]            Интер­вью с Гель­ды Кяри­зо­вым, г.Москва, 8 октяб­ря 2015 г.

[34]            Интер­вью с Юли­ей Сереб­рян­ник, г.Москва, 18 апре­ля 2015 г.

[35]            «Сто­лы­пин­ский вагон» — вагон, обо­ру­до­ван­ный для пере­воз­ки заключенных.

[36]            Интер­вью с Гель­ды Кяри­зо­вым, г.Москва, 8 октяб­ря 2015 г.

[37]            Turkmenistan: Medical concern: Geldy Kyarizov // Amnesty International, EUR 61/007/2007, 01/02/2007 (http://www.amnesty.org/download/Documents/64000/eur610072007en.pdf).

[38]            Шихму­ра­дов Б. Мы пре­кра­тим уби­вать друг дру­га? // Гун­до­гар, 01.02.2007 (http://gundogar.org/?0221043815000000000000011000000).

[39]            В фев­ра­ле 2007 г. в Бай­рам-Али был пере­ве­ден и упо­ми­нав­ший­ся выше Ильяс Чары­ев, кото­рый про­дол­жа­ет отбы­вать нака­за­ние. Граж­дан­ский акти­вист Сапар­дур­ды Хаджи­ев в 2007 г. был эта­пи­ро­ван в коло­нию БК‑К/6 в г.Акдаш Бал­кан­ско­го вела­я­та, отку­да осво­бож­ден в фев­ра­ле 2013 г. При­мер­но в 2012 г. на сво­бо­ду вышел Сей­да­ли(?) Рахи­мов — один из «12 апо­сто­лов», про­шед­ших Овадан-депе.

[40]            Интер­вью с Гель­ды Кяри­зо­вым, г.Москва, 8 октяб­ря 2015 г.