Заметки о том, как рассматривалось дело об ответственности Правозащитного Центра «Мемориал» за немаркировку коллективного письма правозащитников

Вчера Московский городской суд рассмотрел апелляцию Правозащитного Центра «Мемориал» на штраф в 300 000 рублей за немаркировку об иноагентстве письма в МИД России по делу туркменского беженца Розгелди Чолиева и оставил решение в силе.

Реше­ние носит пара­док­саль­ный харак­тер: ко мне как авто­ру (соав­то­ру) и отпра­ви­те­лю пись­ма у про­ку­ра­ту­ры и суда пре­тен­зий нет, а вот пра­во­за­щит­ная орга­ни­за­ция, кол­ле­ги из кото­рой ника­ко­го отно­ше­ния к пись­му не име­ют, при­зна­на винов­ной в адми­ни­стра­тив­ном правонарушении.

Адво­кат Ста­ни­слав Жига­лов заявил хода­тай­ство о допро­се меня как сви­де­те­ля, но оно было откло­не­но судьей Люд­ми­лой Суминой.

Так что все 40 минут, пока про­дол­жа­лись судеб­ные слу­ша­ния, мне при­шлось про­ве­сти в кори­до­ре. Впро­чем, выступ­ле­ния участ­ни­ков про­цес­са были хоро­шо слыш­ны через неплот­но при­кры­тую дверь.

Загля­ды­ваю тем вре­ме­нем в текст обжа­лу­е­мо­го судеб­но­го поста­нов­ле­ния Твер­ско­го рай­он­но­го суда г.Москвы от 4 октяб­ря 2021 года (судья Алек­сандр Мер­ку­лов) и нахо­жу мно­го все­го удивительного.

В част­но­сти в реше­нии суда утвер­жда­ет­ся, что сре­ди под­пи­сан­тов кол­лек­тив­но­го пись­ма я ука­зан как «дирек­тор Мемо­ри­а­ла» (разу­ме­ет­ся, упо­ми­на­ние такой несу­ще­ству­ю­щей долж­но­сти в пись­ме нет). Так­же утвер­жда­ет­ся, что я яко­бы заявил в суде, что нет осно­ва­ний счи­тать кол­лек­тив­ное обра­ще­ние по делу Чоли­е­ва, направ­лен­ное в госор­га­ны, кол­лек­тив­ным. Труд­но понять, что здесь име­ет­ся вви­ду. Созда­ет­ся впе­чат­ле­ние, что судья Мер­ку­лов не удо­су­жил­ся вни­ма­тель­но изу­чить мате­ри­а­лы дела.

Посколь­ку дока­за­тельств, под­твер­жда­ю­щих при­част­ность «Мемо­ри­а­ла» как юри­ди­че­ско­го лица к отправ­ке пись­ма в МИД най­ти не уда­лось, про­ку­ра­ту­ра и суд пошли на явные под­та­сов­ки. В част­но­сти, в иско­вом заяв­ле­нии про­ку­ра­ту­ры ЦАО заяв­ля­ет­ся без ссыл­ки на источ­ник, что пись­мо в МИД было отправ­ле­но мною вече­ром 8 мар­та из офи­са орга­ни­за­ции (хотя всю пере­пис­ку по это­му делу я вел из дома, и сви­де­тельств обрат­но­го про­ку­ра­ту­ра не пред­ста­ви­ла). Мои пока­за­ния, опро­вер­га­ю­щие вер­сию про­ку­ра­ту­ры, не были при­ня­ты во вни­ма­ния судом, посколь­ку «судья пола­га­ет, что пока­за­ния дан­но­го сви­де­те­ля осно­ва­ны на невер­ной оцен­ке им сво­их дей­ствий, а так­же на субъ­ек­тив­ном вос­при­я­тии про­изо­шед­ших собы­тий». «Невер­ная оцен­ка», веро­ят­но, состо­я­ла в том, что я сослал­ся на поло­же­ние ст.33 Кон­сти­ту­ции, гаран­ти­ру­ю­щей пра­во граж­дан на отправ­ку инди­ви­ду­аль­ных и кол­лек­тив­ных обра­ще­ний в госу­дар­ствен­ные орга­ны, а так­же заявил, что упо­ми­на­ние о при­над­леж­но­сти авто­ра к «Мемо­ри­а­лу» в пись­ме не пре­вра­ща­ет любой такой доку­мент в обра­ще­ние от име­ни юри­ди­че­ско­го лица. Что каса­ет­ся пока­за­ний пред­се­да­те­ля Сове­та Пра­во­за­щит­но­го Цен­тра «Мемо­ри­ал» Алек­сандра Чер­ка­со­ва, то суд, как выяс­ни­лось, вооб­ще исклю­чил их из рас­смот­ре­ния, заявив, что Чер­ка­со­ву яко­бы не были разъ­яс­не­ны пра­ва, преду­смот­рен­ные КоАП и ст.51 Кон­сти­ту­ции РФ. Не ясно, прав­да, поче­му сам суд не обес­пе­чил разъ­яс­не­ние этих прав перед допро­сом в ходе судеб­ных слу­ша­ний? В ито­ге в чем состо­ит кол­лек­тив­ная вина «Мемо­ри­а­ла», кро­ме ука­за­ния в тек­сте на мою при­над­леж­ность к этой орга­ни­за­ции, так и оста­лось непо­нят­ным, а судья Мер­ку­лов смог сослать­ся лишь на свои «внут­рен­ние убеж­де­ния» в винов­но­сти правозащитников.

Еще один инте­рес­ный момент – это пози­ция суда по вопро­су, была ли «край­няя необ­хо­ди­мость» в направ­ле­нии пись­ма пра­во­за­щит­ни­ков по делу турк­мен­ско­го про­си­те­ля убе­жи­ща. В рос­сий­ском Кодек­се об адми­ни­стра­тив­ных пра­во­на­ру­ше­ни­ях (ст.2.7) поня­тие «край­няя необ­хо­ди­мость» вклю­ча­ет, в част­но­сти, дей­ствия, направ­лен­ные «на устра­не­ния опас­но­сти, непо­сред­ствен­но угро­жа­ю­щей лич­но­сти и пра­вам дан­но­го лица…, если эта опас­ность не мог­ла быть устра­не­на ины­ми сред­ства­ми». Учи­ты­вая, преды­ду­щие собы­тия, свя­зан­ные с Чоли­е­вым, и то, что Турк­ме­ни­стан явля­ет­ся одной из наи­бо­лее репрес­сив­ных стран мира, сроч­ное обра­ще­ние в защи­ту прав про­си­те­ля убе­жи­ща, нахо­дя­ще­го­ся на гра­ни депор­та­ции в аэро­пор­ту, мож­но рас­смат­ри­вать как дей­ствия в ситу­а­ции край­ней необ­хо­ди­мо­сти, вызван­ной демон­стра­тив­ным неис­пол­не­ни­ем тре­бо­ва­ний зако­на сотруд­ни­ка­ми МВД и погранслуж­бы Рос­сии. Одна­ко когда этот вопрос воз­ник в ходе судеб­ных слу­ша­ний, судья Мер­ку­лов не поже­лал услы­шать пояс­не­ния по это­му пово­ду, заявив, что они не отно­сят­ся к делу.

Так­же по мне­нию суда пер­вой инстан­ции «не име­ет­ся осно­ва­ний для при­зна­ния совер­шен­но­го адми­ни­стра­тив­но­го пра­во­на­ру­ше­ния мало­зна­чи­тель­ным». Одна­ко в чем состо­ит «обще­ствен­ная опас­ность» обра­ще­ния в МИД, не разъяснил.

К сожа­ле­нию, апел­ля­ци­он­ная инстан­ция про­сто про­штам­по­ва­ла реше­ния пер­вой, оста­вив без разъ­яс­не­ния несты­ков­ки и спор­ные момен­ты. При этом выяс­ни­лось, что апел­ля­ци­он­ная жало­ба долж­на была рас­смат­ри­вать­ся в фев­ра­ле 2022 года. Но 16 декаб­ря судом неожи­дан­но было при­ня­то реше­ние о назна­че­нии слу­ша­ний на 21-ое. Веро­ят­но, это свя­за­но с жела­ни­ем про­ку­ра­ту­ры и сто­я­щих за ней струк­тур иметь в пред­две­рии начи­на­ю­ще­го­ся на этой неде­ли раз­би­ра­тель­ства о лик­ви­да­ции Пра­во­за­щит­но­го Цен­тра «Мемо­ри­ал» всту­пив­шее в силу новое реше­ние о нару­ше­нии тре­бо­ва­ний о мар­ки­ров­ке иноагентов.

Автор: Вита­лий Поно­ма­рев, Пра­во­за­щит­ный Центр «Мемо­ри­ал»